Сегодня оно не заставляет себя ждать. Вскоре постоянная тупая головная боль исчезает, и мир вокруг преображается и мерцает. Я знаю: причиной тому не только дождь. Рядом со мной сидит девушка. Тесс.

Она усмехается – я так хорошо знал эту ее улыбку, когда мы обретались на улицах Лейка.

– Есть новости? – спрашивает она, показывая на информэкран по другую сторону дороги.

Я выдыхаю голубоватый дымок и лениво покачиваю головой:

– Не-а. Я, конечно, видел два-три заголовка, имеющих отношение к Патриотам, но вы, ребята, как сквозь землю провалились. Где ты? Куда держишь путь?

– Ты скучаешь по мне? – отвечает вопросом на вопрос Тесс.

Я вглядываюсь в ее мерцающее изображение. Она такая, какой я помню ее по Лейку: рыже-каштановые волосы сплетены в неаккуратную косичку, глаза большие, светящиеся, добрые и нежные. Маленькая моя Тесс. Что я сказал, когда видел ее в последний раз… после срыва покушения Патриотов на Андена? «Пожалуйста, Тесс… я не могу оставить тебя здесь». Но именно так я и поступил – оставил ее.

Я отворачиваюсь, делаю еще одну затяжку. Скучаю ли я по ней?

– Постоянно, – отвечаю я.

– Ты пытался меня найти, – говорит Тесс, подсаживаясь ближе (клянусь, я чуть ли не чувствую касание ее плеча о мое). – Я знаю, ты ждал новостей на информэкранах, искал связь на радиоволнах, ловил слухи на улицах. Но Патриоты скрываются.

Конечно, они скрываются. С кем им сражаться теперь, когда Анден у власти, а между Колониями и Республикой подписан мирный договор? За что им бороться? Я не могу представить. Наверное, они тоже. Может, и организации такой больше не существует.

– Я так хочу, чтобы ты вернулась, – шепчу я Тесс. – Было бы здорово снова видеть тебя рядом.

– А Джун?

Стоит Тесс спросить про Джун, как она исчезает. Вместо нее появляется Джун с длинным хвостиком волос и глазами, в которых мерцают золотые искорки, серьезными внимательными глазами, всегда все подмечающими. Я опускаю голову на колени и закрываю глаза. Даже при виде такой – эфемерной – Джун у меня больно колет в груди. Черт! Как же мне ее не хватает.

Помню, как простился с ней в Денвере перед нашим с Иденом переездом в Сан-Франциско.

– Мы вернемся, можешь не сомневаться, – сказал я в микрофон, пытаясь заполнить неловкую тишину. – Когда закончится курс лечения Идена.

Конечно, я лгал. Мы отправились в Сан-Франциско лечить меня, а не Идена. Но Джун ничего не знала, а потому ответила:

– Возвращайся скорее.

Это случилось почти восемь месяцев назад. С тех пор мы не общались. Не знаю почему: то ли мы оба не хотим беспокоить друг друга и боимся, что другой не захочет говорить. А может, мы оба слишком горделивы, и никто не хочет проявить слабость, выйдя на связь первым. Или я ее не слишком интересую. Но вы знаете, как это бывает. Сначала в молчании проходит неделя, потом месяц, а потом слишком много времени – и попытка связаться с человеком начинает казаться странной и нелепой. Вот я и не рыпаюсь. И потом, что мне ей сказать? Не волнуйся, доктора делают все, чтобы сохранить мне жизнь. Не волнуйся, перед предстоящей операцией они накачивают меня лошадиными дозами лекарств, стараясь уменьшить проблемную зону в моем мозгу. Не волнуйся, Антарктида может принять меня на лечение в свои продвинутые больницы.

Какой смысл поддерживать отношения с девушкой, в которую безумно влюблен, если ты умираешь?

От этой мысли затылок начинает пульсировать болью. «Так лучше», – говорю себе в тысячный раз. И это правда. Я так давно ее не видел, что воспоминание о нашем знакомстве тускнеет – теперь я реже думаю о том, какую роль она сыграла в смерти моих близких.

В отличие от Тесс, Джун в моих видениях никогда не произносит ни слова. Я пытаюсь не обращать внимания на нечеткий мираж, но она не хочет уходить. Что за дьявольское упрямство?

Наконец я встаю, бросаю окурок на панель и вхожу в Обсидиановый зал. Может быть, ритм и свет прогонят ее из моей системы.

Несколько мгновений я ничего не вижу. В клубе стоит кромешная темнота, а музыка оглушает. Меня тут же останавливают двое громадных охранников. Один кладет тяжелую руку мне на плечо:

– Имя и род войск?

Я не имею ни малейшего желания называть свое настоящее имя.

– Капрал Шустер. ВВС, – говорю я первое, что приходит в голову.

Впрочем, ВВС всегда приходят мне в голову первыми, главным образом благодаря Каэдэ.

– Квартируюсь на базе ВМС номер два.

– Ребята из ВВС сидят там, в конце, недалеко от туалетов, – кивает охранник. – А если услышу, что ты затеял драку с армейскими кабинами, выкину тебя отсюда и утром доложу твоему командиру. Понял?

Я киваю, и меня пропускают. Иду по темному коридору, поднимаюсь на второй этаж и растворяюсь в толпе под мигающими огнями.

На танцплощадке толкутся люди в незаправленных рубашках с закатанными рукавами; мелькают женские платья в тон помятой военной форме. Я нахожу кабинки для ВВС в конце зала. На мою удачу, есть несколько пустых. Я захожу в одну из них, сажусь, забрасываю ноги на мягкое сиденье, откидываю назад голову. Хорошо – хотя бы видение Джун исчезло. От громкой музыки мысли путаются.