— Приятного мало, я бы ушёл.

— Зачем? Во-первых, некуда, а во-вторых, мне тут нравится. Я доволен, не знаю, как Гермоген.

К вечеру старую закопчённую юрту осветила маленькая, от карманного фонаря, лампочка. Проверили и выключили. Ещё не успели убрать мусор и грязь, как вошёл Гермоген. Он принёс из тайги приятную прохладу, жёлтые иголки лиственниц и сумку дичи. Старик посмотрел под ноги, поднял глаза на Колосова и покосился на Николаева.

Трубка мигнула несколько раз огоньком и замерла в зубах Якута. Гермоген не стал даже ругаться, а просто распахнул дверь и стоял, поддерживая её. Его решительная поза Ясно говорила: всё! Терпение кончилось. Уходите оба.

— Ты иди, Колька, а я тут попробую договориться, — шепнул Колосов. Он поставил на печку чайник, схватил метлу и с рвением принялся за уборку.

Юрий даже смахнул со спины старика иголки хвои. Не помогло. Тогда он пошёл на крайнее средство. Вытащил бутылочку спирта, консервы, балык и поставил на стол.

— Ну что же, батя. Дело к концу, осталось немного. Можно и выпить. Садись, ужинать будем.

Старик покосился, закрыл дверь и начал раздеваться. Когда немного выпили, Колосов завёл разговор:

— Вот пустим электростанцию. В юрте будет и ночью светло как днём. — Он подключил лампочку к батарее. Когда лампочка вспыхнула, старик вздрогнул.

Колосов несколько раз повторил несложные включения, стараясь их делать понятными для Гермогена. А потом, сказав, что уходит к приятелям в барак, вышел из юрты, сделал круг, вернулся обратно и стал наблюдать за окном.

В юрте вспыхнула лампа и осветила старика. Руками он прижимал контакт и с детской восторженностью рассматривал маленькую колбочку. Лицо его подобрело. Колосов тихо подошёл к двери и быстро открыл. Но Гермоген уже привычно дремал над трубкой.

…Юрий на собрание опоздал. Когда он пришёл, Краснов уже заканчивал выступление. Свет догорающей свечи весёлыми огоньками трепетал в его глазах.

— Товарищи правильно поняли задачу. Жить негде, для строительства нужна рабочая сила. Чтобы её принять, нужно подготовить жильё. — Он поправил волосы. — Значит, разорвать этот замкнутый круг можно только так. Надо строить своими силами всё, что возможно. Строить днём, вечерами, ночью. Важно — дело столкнуть с места, а там уже само закрутится.

Колосов увидел Белоглазова. Он сидел на передней скамейке, вытянув длинные ноги, и что-то шептал Николаю. Колосов тихо прошёл и сел рядом.

— Ты что, приехал совсем? — спросил он Анатолия.

— Почти. Переводят в технический сектор.

Краснов повысил голос и громко закончил:

— Начнём с заготовки леса. В воскресенье организуем поход на лесоповал. Брёвна можно сплавлять по Колыме и Среднекану. Теперь осталось разбиться на бригады и начинать.

— Давайте, ребята, отгрохаем пристройку к бараку. Одна стена уже есть. Чего там размениваться? — предложил Юрий.

— Один будешь строить? — возразил Николай. — Скоро привезут радиолампы, и рация заработает, Я буду всё время занят, и жить придётся в аппаратной.

— А я не занят? Но раз надо, — вспыхнул Юрий и обнял Анатолия, — Давай, Толька, вдвоём? Чёрт с ним. Начнём, а там помогут. Важно раскрутить.

— Вы собираетесь строить барак? — спросила Женя робко. — Возьмите и меня. Честное слово, буду всё делать. Мне самую маленькую комнатку, чтобы только поставить две койки и стол. Возьмёте?

Николай что-то пролепетал.

Юрий покосился на Белоглазова. Тот тоже мялся и наконец невнятно проговорил:

— Мне-то всё равно. Вон как Юрка,

Да чего это они? Ещё не решили сами, а уже валят на него. Значит, не хотят огорчать и предоставляют это ему, — разозлился Юрка и всё же решил спросить.

— А зачем вам, Женя, две койки?

— Не было бы необходимости, не просила. — Женя уверяла, что гарантирует свою долю… Даже может нанять, если будет нужно, человека. — Юра, что скажете вы? Они не возражают, — перевела она взгляд на парней и замолчала.

— Так и быть, Женя. Возьмём.

— Почему «так и быть»? Если это одолжение или из жалости, то я откажусь сама. А я-то шла к вам… — Её голос дрогнул.

— Не знаю, что вы там подумали, Женя. Не одолжение и не жалость, а как раз совсем другое имелось в виду. Вы не обижайтесь, я буду откровенным. Хорошо?

— Это меня и привлекает в вас.

— Как вам сказать. На пароходе я вас недолюбливал. В дороге злился. На Молтане жалел, а на сплаве уважать начал. Вот это и даёт вам право на некоторые привилегии. Другую ни за что не взяли бы.