«Обязательно об этом упомяну, — пообещал Хетцель. — Говорят, что теперь Сабин Крю живет со своей матерью, Фарукас».

«Я был в таверне, когда Импи вам об этом сообщила, — заметил рыбак. — Она много чего наговорила и продолжала говорить еще долго после того, как вы ушли».

«Она умеет красочно выражаться, — согласился Хетцель. — Так что отвезите меня к дому Фарукас».

«Как вам угодно».

Лодка плыла мимо белых песчаных пляжей, наклонившихся к воде кокосовых пальм, сиреневых и розовато-лиловых ганджей, розовых хорджиан, тянувшихся на десятки метров лиан с большими белыми цветами, напоминавшими раструбы валторн. Лодка скользила то по лазурно-прозрачному мелководью, то над темными синими глубинами; перегнувшись через борт, Хетцель мог наблюдать за всевозможной морской живностью — на подводных камнях шевелились существа, похожие на белые перчатки с черными напалечниками; искристые голубые иглы сновали из стороны в сторону, одновременно останавливаясь; мимо проплыла снежно-белая трехметровая рыбина с расширяющейся, как лезвие топора, клиновидной головой полутораметровой ширины; из-под скалы выползала тварь, которую рыбак назвал «морским скелетом» — нечто вроде решетчатого пятиметрового скорпиона с клешнями на обоих концах; пугливо спасались от лодки бесчисленные стайки мелкой рыбешки.

Через некоторое время рыбак протянул руку: «Вот „Бар Тинкума“ и дом Фарукас».

Дом белел на слегка возвышенной насыпной площадке среди фруктовых деревьев, за вереницей кокосовых пальм — сооружение из кристаллизованного песка, гораздо более внушительное, чем ожидал Хетцель. За приближением лодки наблюдала облокотившаяся на поручень веранды женщина из племени аршей. Хетцель спросил: «Это Фарукас?»

«Да, это она там стоит».

«Давайте причаливать».

Рыбак привязал лодку к бетонному пирсу; Хетцель спрыгнул на берег и поднялся по тропе к дому. С тех пор, как он увидел ее издали, женщина на веранде не сдвинулась с места. «Добрый день! — позвал Хетцель. — Вы — Фарукас?»

«Да, я — Фарукас».

Хетцель присоединился к ней на веранде; женщина смотрела на него с опаской. Как у всех аршей, у нее была приземистая фигура с массивными плечами и короткими толстыми ногами. Ее уши, и так уже растопыренные и обвисшие, были дополнительно растянуты серьгами-затычками из резной киновари; нос, кривой и мясистый, висел подобно неудачно выросшему огурцу: «Зачем вы сюда приехали, сударь?»

«Где находится Сабин Крю?»

«Здесь его нет!» — с гордой решительностью заявила Фарукас.

Из дома послышался какой-то шум, словно кто-то передвигал стул по деревянному полу. Хетцель заметил: «Вы говорите, что его здесь нет. Кто же, тогда, производит этот шум?»

Перед тем, как Фарукас успела ответить, Хетцель прошел мимо нее внутрь жилища.

Он оказался в продолговатом помещении с белеными оштукатуренными стенами, разделенном на две половины низким прилавком, на дальнем конце которого были расставлены лотки с кашей и печеными фруктами. За прилавком стояли три роскошных существа, каждое на две головы выше Хетцеля. Остроконечную, словно выделанную из белесой дубленой кожи физиономию каждого существа увенчивали пара винтообразных золотистых рогов и гребень из пучков длинных разноцветных перьев — алых, серых, лиловых, оранжевых. Под головой воротник черного меха нависал над обширной грудной клеткой, тогда как головной гребень продолжался, спускаясь вдоль спины. «Колоритное собрание, нечего сказать!» — подумал Хетцель. Существа эти явно отвечали своему популярному прозвищу, «пламенеоны». Смерив Хетцеля вопросительно-высокомерными взглядами, аборигены вернулись к кормежке. В «человеческую» секцию помещения зашел четвертый пламенеон — заметив Хетцеля, он замер, неподвижно глядя на непрошеного гостя: существо не такое высокое, как другие, потяжелее и поплотнее, с большой, почти шарообразной головой.

Ворвавшаяся внутрь Фарукас встала перед Хетцелем, загораживая аборигенов, и закричала: «Я же вам говорила — здесь нет Сабина Крю!»

«Это понятно. Кто заплатил за этот роскошный дом?»

Фарукас небрежно махнула рукой: «О, у меня есть деньги».

«От кого вы получаете эти деньги?»

«Да-да, я получаю деньги».

«Деньги вам дает Сабин Крю?»

«Да-да, верно, — кивнула Фарукас. — Он добрый».

«А от кого Сабин Крю получает свои деньги?»

«Не знаю. Может быть, от доктора».

«Где сейчас доктор Дакр?»

«Я не знаю, где доктор».

«Я должен сообщить ему о налоге, но мне придется говорить с вами».

«Ничего не знаю про налог».

«Конечно, нет — потому что это не ваш дом! Доктор Дакр не хочет, чтобы здесь жила какая-то старуха — вам придется убираться отсюда».

«Нет-нет! Доктор хочет, чтобы я кормила пламов!»

«Ага! Вы тут заботитесь о пламах?»

«Да, это правда».

«Значит, вам придется платить налог».

«Нет налога на пламов», — без особой уверенности возразила Фарукас.

«Именно в этом вы ошибаетесь. С вас причитается большой налог! Я уполномочен получить деньги».

Фарукас беспокойно бросила взгляд через плечо: «У меня нет денег».

«Значит, я должен их получить от доктора или от Сабина Крю. Говорите, где они — или мне придется подать негативнопредосудительный отчет!»

Фарукас снова взглянула в сторону пламенеонов, словно ожидая от них помощи. Три высоких аборигена ели, не обращая никакого внимания на людей; четвертый вышел из помещения.

«Я не знаю, где доктор Дакр, — упавшим голосом сказала Фарукас. — Сабин в Масмодо. Он живет у старика Льювиля».

«У старика Льювиля, даже так? Я говорил со стариком Льювилем — он ни словом не упомянул, что Сабин живет у него».

«Льювиль приютил Сабина по просьбе Дакра. Они работали вместе много лет — они большие друзья».

«Возможно, — Хетцель подошел к фотографии, висевшей на стене. — Кто это? Неужели Сабин Крю?»

«Да, это Сабин! — гордо кивнула Фарукас. — Он жив и здоров, ему весело».