– Я была в сарае. Мы играли. Когда я вышла, они лежали на земле, а этот человек сидел у стола, – проговорила я.

– Вы в крови, – начал шериф.

– Это потому, что я побежала за помощью, а потом вернулась сюда. Я села и держала их на коленях.

– Значит, вы прикасались?.. Я прошу прощения.

Он хотел сказать, что нельзя было прикасаться к такому кровавому клубку.

Я посмотрела вокруг и заметила, что машина «скорой помощи» стоит на месте. Я пришла в ужас, оттого что они не торопятся в больницу. Рути и Беки были уже мертвы. Я видела это, но мое сознание отказывалось принять истину.

– Я люблю своих сестер! Я люблю своих сестер! – кричала я шерифу.

Прибыла еще одна машина из больницы, и врачи начали медленно разжимать мои руки, чтобы уложить Рути и Беки на пластиковые носилки. Но я не отпускала их. Все, кроме мамы, не знали, что делать, и выглядели растерянными.

– Дайте нам минуту, – тихо попросила она. Я обратилась к шерифу:

– Я держала их, потому что они могли быть еще живы. Я думала, что они слышат меня. Я не хотела, чтобы они боялись! Как бы вам понравилось, если бы ваша сестра умирала в одиночестве?

Шериф помог подняться моей маме на ноги и посмотрел вниз.

– Не очень, мисс, – наконец проговорил он.

Миссис Эмори завела меня в дом, умыла, а потом нашла чистую рубашку отца. Маму она усадила в кресло.

– Я хочу отправиться с ними, – сказала мама, пытаясь встать.

– Всему свое время, сестра Кресси, – остановила ее миссис Эмори.

Она поставила чайник, сделала маме травяной настой и помешала рагу.

– Давайте сейчас думать только о том малыше, которому суждено родиться. Только о нем.

Одна «скорая помощь» уехала, но вторая все еще стояла во дворе, когда появился папа. Он выскочил из грузовика, и на его руке болталась связка фазанов. На перьях птиц застыли капельки крови, а глаза напомнили мне потухший взгляд Рути. Папа был очень возбужден. Он подумал, что «скорая» во дворе означает, что у мамы начались схватки раньше положенного срока.

– Где мои девочки? – закричал он. – Почему они не с мамой?

Миссис Эмори проглотила комок в горле, а потом открыла двери. Еще не войдя в дом, он прочитал ужас на лицах докторов. Миссис Эмори шепнула ему несколько слов. Мама поднялась с кресла, подошла к двери и тяжело прислонилась к косяку.

– Лонни. Дорогой мой, – сказала она.

Папа упал на колени, и фазаны отлетели в траву. Он кричал так, что темнеющие небеса, казалось, расколются пополам:

– Отец Небесный, возьми меня! В своей великой милости, Отец Всемогущий, возьми меня, возьми меня, забери, забери меня вместе с ними!

Журналисты начали звонить еще до похорон. Нам приходилось догадываться, когда звонят родственники, а когда на нас начинает охотиться пресса. Журналисты умели притворяться. Они не являлись к нам во двор с опознавательными знаками телеканалов. Грузовики со спутниковыми антеннами останавливались на дороге, прятались между деревьями. Там же до этого скрывался Скотт Эрли. Журналисты снимали ехавших по дороге людей, даже туристов, которые отправлялись в горы.

Поскольку дом был наводнен людьми, в том числе моими тетушками, которые пытались удержать мою маму в кровати, а папу уже дважды вызывали в полицию, отвечать на звонки приходилось мне.

– Вы Крессида Свон? – услышала я женский голос, мягкий и тихий, как у учительницы воскресной школы.

– Вероника, – поправила я ее.

– Вероника. Вероника, ты сестра девочек?

– Да, – ответила я.

– Я не знаю, с чего начать, но я лишь делаю свою работу, – проговорила женщина. – Я из «Аризона репаблик». Мы хотим написать о погибших девочках. Я бы ни за что не стала беспокоить вас в такой момент, но это несправедливо, что все только и делают, что говорят о подозреваемом.

– Он не подозреваемый, – возразила я. – Этот человек убил моих сестер.

– Он считается невиновным, пока его вина не будет доказана, – сказала она, и я услышала, как тихо щелкает клавиатура на другом конце провода. – Ты что-нибудь помнишь о нем?

– Я думала, что вы позвонили из-за моих сестер, – произнесла и.

– Не хотела бы ты поделиться воспоминаниями о том дне? – спросила она.

– Нет, я не хочу о нем вспоминать.

– Какие они были?

– Мои сестры?

– Да, кто-то ведь должен сказать слово о них. Жертвы всегда остаются беззащитными, даже после смерти. В ее словах был смысл.

– Ребекка училась в первом классе. Она хорошо читала. Умела плавать и бегать, почти как я. Играя с маленьким ребенком, обычно приходится притворяться, будто ты проигрываешь, но с ней этого не требовалось. С ней надо было здорово посоревноваться, чтобы одержать победу. Она хотела играть в баскетбол, как я. Рут была обычной девочкой. Ей нравилось играть в куклы. Она кормила их печеньем, угощала лимонадом, украшала цветами. Она все время играла. В принцессу. Меня она назначала своей горничной. В Персефону и Деметру. Я должна была оплакивать ее, после того... – До меня вдруг дошло, что я говорю. – После того, как ее забрали в подземное царство Аида. Я должна была горевать, что пришла зима и все уснуло.