— Тьфу на вас, батюшка. Смотрите статью «Мордовия», про Темниковский район…

Батюшка потянул из шкапа другой такой же темно-зеленый том.

— Ага! Есть Мордовия. Есть и Темниковский район… Так-так. Административное деление: Аксельский сельсовет, Алексеевский сельсовет, Андреевский сельсовет, Бабеевский сельсовет, Булаевский сельсовет, Жегаловский сельсовет… Никакого Барашева тут нет.

— Быть того не может. — не поверил Бекренев. — Если есть школа, так должно быть и село! Не может же школа стоять в чистом поле? А если есть село, так должен быть и сельский совет! Правильно?

— Истину рекоши, сын мой. — согласился с очевидным о. Савва. — Однако Барашева тут нет.

Тем же успехом увенчался поиск по прилагавшейся к МСЭ переложенной вощеной бумагой великолепно отпечатанной цветной физической карте Мордовской АССР, сплошь густо залитой темно-зеленым, с тонкими синими прожилками… Городок Темников на карте был. Ковылкино было, Рузаевка была, Краснослободск был, Ельники были, Мордовские Пошаты, оба-два, Большие и Малые, как ровно и Пошаты Русские, тоже были, даже сельцо Старое Кадышево (с отметкой «неж.») у Татарского Брода (неж.) через Мокшу на карте присутствовало, а Барашево не было!

Бекренев сосредоточенно почесал лоб. Ни о какой опытно… и как там? показательной школе, значащейся на титульном листе папки, в письме девочки речь не шла. Значит, адрес написал уже кто-то из исполнителей? Не с потолка же он его взял?

Значит, плохо ищем…

Оставив о. Савву исправлять грамматические ошибки в написанном на него же доносе, Бекренев решительно направился в секретариат, где потребовал соединить его с Темниковским районо.

— А вы в курсе дела, что на местах рабочий день уже заканчивается? — поинтересовалась пергидролевая секретарша, уже снимая трубку с одного из своих семнадцати аппаратов. — Правда, бывает, мы им звоним и позже… Вот, давеча, Сёмка, черт рыжий, звонил утром в Анадырь. Там трубку сняли… Он говорит, примите телефонограмму из наркомата! На месте абонент послушно записал все, что ему продиктовали, а Розенбаум его и спроси: «Кто принял?» Тот отвечает «Председатель райпотребсоюза Алитет Рыгтыргин!» Что, говорит Сёмка, это разве не районо? «Нет, это моя квартира, однако!» А в районо вы телеграмму передать можете? «Мал-мало могу, только у нас сейчас два часа ночи, там сейчас нет никого, я так думаю!» Сёмка тогда и говорит — товарищ Алитет! Завтра утром садитесь на оленей и визите телефонограмму в районо! Сделаете? «Шибко повезу, однако! Но у меня олешки ведь нет, я на собачках доеду, можно?» Вот ведь Стёпка-аспид! Представляете, вам, немалому начальнику, домой в два часа ночи звонят из Анадыря и просят рано утром занести телефонограмму в чужой наркомат? Как бы вы среагировали, а? Алло, Темников? Берите уже трубку, их районо на проводе…

Сквозь шум и треск Бекренев уловил:

— Темников районо кунтелле… Митта саттана? Все уже давно воттка пить азё, а ты вдруг на ночь глядя звонишь…

— Я вот вам сейчас дам водку пьянствовать! — добавил в голос свинца Бекренев. — Кто у аппарата?

— Инспектор районо Кирдяшкин. А вот ты кто такой, мунаа булдом? — вальяжно спросил неведомый собеседник.

— Государственный инспектор Бекренев. Наркомпрос Союза ССР.

— СЛУШАЮ! ВАС! ТОВАРИЩ! ГОСУДАРСТВЕННЫЙ! ИНСПЕКТОР!!!

Бекренев поковырял пальцем в полу-оглохшем ухе.

— Вот и слушай, Кирдяшкин. Скажи-ка, а село Барашево у вас в районе есть?

— Конечно есть! Но только это не село.

— Деревня, что ли?

— Да вы что! Косса! Это большой поселок! Куда там до него нашему райцентру! Дома там двухэтажные, водопровод, отопление паровое. Там у них и механический завод есть, и железная дорога…

— Ишь ты, дорога железная… А школа там есть?

— Там даже три школы. — солидно отвечал местный кадр. — Восьмилетняя основная, полная средняя школа-интернат и сменная вечерняя.

— Богато живут барашевцы. Давно вы их проверяли?

— Кого? — недоуменно спросили в трубке.

— Ну, школы в поселке? Сможете выслать нам материалы последних проверок?

В трубке повисло тягостное молчание.

— Мы их не проверяем…, — донесся наконец неуверенный ответ.

— Почему? — удивился Бекренев.

— Они ведь не наши…

— А чьи они? НКПС? УПТР при Месттеркоме? Водников?

В трубке вместо ответа раздались испуганные короткие гудки…

Внимательная пергидролевая секретарша уже протягивала Бекреневу карманного формата красную толстенькую книжицу без названия, зато со штампом «ДСП» и номером экземпляра. На сорок шестой странице значилось:

«Пгт. Барашево (морд. Бораж веле). Рабочий поселок в зоне особого административного управления Темниковского лагеря ГУЛЛП ГУЛАГ НКВД. Восемь тысяч временн. рабочих. Производство твердого топлива для треста „Мосгортоп“, лесоматериалов, реммотмехзавод, пилорамы. Основан в 1929 году. Конечная станция ширококолейной железной дороги Потьма-Барашево (на схеме железных дорог Союза ССР не обознч. Рег. пасс. движение отсутс.).»

Лесной тупик, короче говоря…

Продолжая тягостно вздыхать, о. Савва печально смотрел на темнеющие окна… Вот и устроился на работу. Как говориться, чтобы добывать хлеб насущный в поте чела своего… Ничего, батька, скоро на лесоповале вспотеешь, небось…

Ничего в этой жизни не боялся о. Савва, ни самой смерти, ни тем более узилища. Ибо на всё есть воля Божья! Вот только как будет без него матушка Ненила? Одна, с шестью детьми, мал-мала меньше? Ох, Господи, спаси и пронеси…

Не пронес.

В комнату, без стука отворив дверь, вошли двое. Один в сером пыльнике, второй в классической кожаной куртке.

«Быстро они!» — без гнева и печали подумал о. Савва, и решительно встал им на встречу:

— Вот он я, граждане!

Вошедшие чекисты недоуменно переглянулись, пожали плечами и подошли к о. Савве с обоих боков.