Бармен подал ему кофе и тихо проговорил:

— А то вы не понимаете!

— Это что за тип?

— Разве они не прелесть?

— Кто?

— Эти наши горячие котлетки?

Белый снова покраснел. Нервной рукой он поднял чашку к губам, но рука так дрожала, что кофе капал на стойку.

— Не надо волноваться, — успокоил его бармен. — Дело в шляпе. Платите деньги и выбирайте.

С другой стороны на свободный табурет опустился еще один чернокожий. Худой, с продолговатым гладким лицом. На нем были черные брюки, черная рубашка с длинным рукавом и с черными пуговицами и яркая красная феска. Вокруг фески была черная широкая лента с белыми буквами — «Власть черным». Его можно было бы счесть черным мусульманином, если бы не то обстоятельство, что черные мусульмане избегали подобных компаний и никогда не заходили в этот бар. Книжный магазин на Седьмой авеню, где черные мусульмане проводили свои митинги, был закрыт со вчерашнего вечера, а их церковь была за девять кварталов отсюда, на 116-й улице. Но парень был черен и одет, как одевались черные мусульмане. Наклонившись к белому, он прошептал ему на ухо:

— Я знаю, что вам надо.

Белый, услышав это, решил: все они говорят на своем тайном языке. Ему хотелось лишь одного: оказаться в постели с одним из этих юношей, сорвать с себя одежду и отдаться страсти. От этой мысли он сделался мягким, как воск, кости словно растворились, голова пошла кругом. Больше ни о чем ему думать не хотелось. Но бармен и этот ужасный негритос мешали, охлаждали его пыл. Он вдруг рассердился.

— Оставьте меня в покое, я сам знаю, что мне надо, — буркнул он.

— С пылу с жару, — сказал черный сосед.

— Котлетки, — вторил ему бармен.

— Скоро завтрак, — сказал сосед. — Клиент хочет хорошей пищи. Без косточек.

Сердитым движением белый вынул из заднего кармана бумажник. Из толстой пачки банкнот он извлек десятку и бросил ее на прилавок.

Все вокруг уставились на десятку и на сердитое раскрасневшееся лицо белого клиента.

Бармен окаменел. Не притронувшись к купюре, он спросил:

— А помельче не найдется?

Белый стал шарить в карманах. Бармен и чернокожий в феске украдкой переглянулись. Поиски белого закончились ничем.

— Мельче нет, — сообщил он.

Бармен взял десятку, похрустел ею, потом посмотрел на свет. Удовлетворенный, он бросил ее в ящик кассы, затем стал набирать сдачу. Он шлепнул деньги на стойку перед белым и, подавшись к нему, прошептал:

— Можете идти с ним. Тут все безопасно.

Белый покосился на своего черного соседа. Тот подобострастно улыбнулся. Белый стал собирать сдачу. Там не хватало пяти долларов. Держа деньги в руке, он взглянул в глаза бармену. Тот смело встретил его взгляд, пожал плечами и облизнул языком губы. Белый улыбнулся сам себе, почувствовав прилив уверенности.

— Котлетки, — подтвердил он.

Черный, сидевший рядом, встал и пошел, всей своей пластикой напоминая старого преданного слугу-негра. Он двинулся по Седьмой авеню мимо входа в отель «Тереза», а белый отправился следом, быстро поравнялся с ним, и они пошли рядом, о чем-то мирно беседуя: чернокожий, одетый в черное и в красной феске с черной лентой, на которой белыми буквами было выведено: «Власть черным», и светловолосый белый в серых брюках и белой рубашке.

Интерлюдия

Место, где 125-я улица пересекает Седьмую авеню, — это гарлемская Мекка. Для обыкновенного гарлемца обосноваться там — все равно что попасть на землю обетованную, даже если он обосновался на тротуаре.

125-я улица соединяет мост Трайборо на востоке с бывшим гудзоновским паромом в штате Нью-Джерси на западе. Городской автобус курсирует по ней с интервалом в десять минут. Белые автомобилисты, пользующиеся мостом Трайборо, чтобы попасть из Бруклина, Квинза или Бронкса к парому, Бродвею или прочим точкам, проезжают через Гарлем, вместо того, чтобы ехать через Ист-сайд-драйв.

Седьмая авеню идет от северной части Центрального парка к мосту на 155-й улице, через который автомобилисты, следующие на север в округ Уэстчестер и дальше, пересекают Гарлем-ривер и попадают в Бронкс и Гранд-Конкорс. Автобусы, обслуживающие Пятую авеню, курсируют по этому отрезку Седьмой и выезжают на Пятую авеню через 110-ю улицу у Центрального парка и далее следуют по Пятой до Вашингтон-сквер.

В связи с этим большое количество белых — в автомобилях или на автобусах — ежедневно посещает этот уголок Гарлема. Более того, большинство коммерческих заведений — магазины, бары, рестораны, театры — также принадлежат белым.

Но все равно это Мекка чернокожих. Там все их, родное — смех, голоса, жара, пульс жизни города, где есть драмы и мелодрамы. Тут живут их надежды, планы, тут возносятся их молитвы и раздаются протесты. Они тут менеджеры, клерки, таксисты, клиенты, покупатели, они здесь работают, но хозяева тут не они. Поэтому вполне естественно, что белым небезразлично, как ведут себя черные, — ведь владеют всем этим они, белые. Впрочем, эта самая собственность белых доставляет удовольствие черным. У них есть прошлое, есть настоящее, и они надеются на будущее.