— Красив! Вот бы где организовать лыжную станцию. Кристальный воздух, круглый год снег, океан. Отбоя от туристов не будет!

— Командир, хватит мечтать Обед готов, прошу в кают–компанию! — прервал нас второй бортмеханик Валентин Терентьев.

— Гриша, иди ты, а я после, вместе со штурманом, нам — Он не договорил, в пилотскую ворвался Макаров с радиограммой в руке. В глазах его был испуг и растерянность.

— Какая–то чертовщина… поймал турецкую станцию, предупреждающую свои корабли. Слушайте: «Следуйте порт приписки тчк Немецкие самолеты напали районе Севастополя советский военный флот тчк Исполнение немедленное тчк Подпись 121».

Первую минуту все молчали. Я взглянул на часы, было четыре часа двадцать пять минут по московскому времени — 22 июня. Иван взял бумагу и вновь прочитал вслух.

— Похоже на провокацию. Саша, а что в эфире, вообще? Есть ли подтверждения о нападении от других станций?

— Все нормально. В последних известиях Хабаровска, Читы и других городов как обычно. Немецкие станции, как всегда, заняты бравурными маршами. Запросил Диксон, ответили, все в порядке Москва пока молчит, еще рано.

— Явно типичная дезинформация! Если что–либо случилось, штаб операций нас бы известил. Гриша, иди поправь свое хлипкое здоровье, а то упадешь от недоедания.

— Принимайте управление, иду, — ответил Кляпчин Черевичному и отстегнул привязные ремни.

— Самолет слева по курсу! — неожиданно вскрикнул он, замирая на месте.

— Вижу, но кто это? — спокойно ответил Черевичный — Саша, запроси Диксон!

— Странно, но по расписанию в этом секторе не должно быть ни одной машины. Иван Иванович, а не тот ли это самолет, с которым мы встречались в марте?

— Немецкий? Тот, который кружил в районе Земли Франца — Иосифа? Ребята, внимание! Обед отставить, все по своим местам!

— Эх, командир, обед–то остынет!

— Нет, неспроста это! Ну, что Диксон, Саша? — не принял шутки Черевичный.

— Заявок на полеты в этом секторе нет. Кто–то чужой. Звал его, не отвечает, но фон работы передатчика слышен.

Далеко на горизонте, параллельно нам, двигалась черная точка — неизвестный самолет. Он явно шел по нашему курсу, но не сближался.

— Штурман, давай снизимся на бреющий. Узнаем, видит он нас или нет.

— Саша, убери выпускную антенну! Переходим на высоту двадцать пять метров, — передал я радисту.

— Есть убрать антенну! Перехожу на жесткую! — быстро ответил радист.

Машина послушно скользнула вниз. Совсем рядом, под крыльями стремительно замелькали чудовищные валы всторошенного льда. Черная точка у горизонта теперь проектировалась на золотисто–палевом небе.

— Вроде не видит? Своей высоты не изменил. А если обнаружил, как мы его, то теперь на фоне льдов потеряет.

— Давай изменим курс, сразу будет ясно, — предложил я Черевичному.

— Хорошо, штурман, подворачиваю вправо на пятьдесят градусов, фиксируй.

Черная точка продолжала двигаться на той же высоте и тем же курсом.

— Не видит! Но кто он и куда идет?

— Судя по постоянству его курса, куда–то в сторону южной части Земли Александры.

— Но зачем, что ему там надо? — вырвалось у невозмутимого Гриши Кляпчина.

— Воды нейтральные, не запретишь, а если придет на Землю Александры, она необитаема.

— Но архипелаг–то наш, советский!

— Эх, Гриша, вот и пользуются, что необитаема. На всех островах Земли Франца — Иосифа, а их более сотни, заселены только два — остров Рудольфа и бухта Тихая.

— А пограничные заставы?

— Пока их здесь даже не видели.

Вскоре чужой самолет исчез за горизонтом. Мы легли на прежний курс, посменно поели, но мысли о перехваченной радиограмме и чужом самолете все больше и больше наполняли нас тревогой. Почему в нашей арктической зоне стали появляться немецкие боевые самолеты? С одним из них в начале марта мы разошлись на встречных курсах совсем рядом. Были отчетливо видны черные кресты и стволы пушек и пулеметов. Мы тогда сообщили по радио в штаб морских операций и в ответ получили успокаивающую радиограмму: «С немцами заключен договор о ненападении». Мы продолжали свои полеты, но за небом следили внимательно. А сегодня вторая встреча, так как этот самолет очень походил на двухвостку «дорнье», встреченную нами раньше. Наш самолет не имел боевого вооружения — кроме одного карабина и охотничьей двустволки, которые мы возили на случай вынужденной посадки, у нас ничего не было. Для любого военного самолета мы стали бы отличной мишенью, единственной нашей защитой была тактика бреющего полета. Этой тактикой наши летчики владели в совершенстве, а двое из нашею экипажа, Гриша Кляпчин и я, уже имели опыт боевых операций в войну с белофиннами.

На наш запрос полярные станции бухты Тихой и острова Рудольфа ответили, что в их районе самолетов не было с марта, кроме СССР-Н-169, который ходил к «полюсу недоступности», то есть нашего самолета.

Через час мы подходили к острову Гукера. Бухта Тихая, названная так в 1913 году Георгием Седовым, расположена в южной части острова. Здесь зимовал корабль первой русской экспедиции на Северный полюс «Святой Фока». Отсюда вышел к полюсу Георгий Седов и погиб, не доходя острова Рудольфа. Мы кружимся над бухтой, выбирая место для сброса почты, газет и посылок. Корабль сюда приходил раз в год. Сесть в Тихой мы не могли Вся бухта была забита льдом и крупными айсбергами. Небольшой поселок научной станции живописно располагался на берегу под двухсотметровым обрывом островного плато. Кругом все бело, и только у входа в бухту чернела высокая гора Рубини Рок, где находился один из крупнейших в Заполярье «птичьих базаров». Тучи птиц — кайры, люрики, чистики, гаги, чайки — вздымаются в небо. Мы осторожно обходим скалу — встреча самолета с птицами опасна.