— Вот змей! Как он здорово разделал всех прихвостней фюрера, да и его самого! — крутил головой Чечин.

Сидящие за другими столами стали высказывать нам пожелания победы над нацистами. К концу ужина мы здесь были свои. За нас поднимали бокалы. Вдруг, среди всей этой шумихи, отстраняя всех, к нам подошел, пошатываясь, долговязый господин и с ненавистью, по–русски, произнес:

— У, красная сволочь! Скоро вам конец! — и заговорил по–английски, обращаясь к залу.

Мы не успели сообразить, что к чему, как молодой парень, стоящий с ним рядом, схватил его за галстук и молниеносно нанес такой удар, что долговязый рухнул на пол, тут же пятеро молодцов выбросили его за дверь. Подойдя к нам, они стали виновато объясняться, что этот человек — профашист, он получил свое, но дешево отделался.

— А ребята–то что надо! Пожалуй, с ними можно дружить, — говорил Виктор Чечин, когда наутро мы ехали к гидроаэродрому.

Ехали кружным путем, чтобы лучше увидеть город. Один из заливов мы переезжали по огромному бетонному мосту. Перед въездом каждая машина останавливалась и платила двадцать центов за переезд. Маслюк объяснил нам, что мост построен недавно муниципалитетом, сборы идут на погашение средств, затраченных на строительство. С нас двадцати центов не взяли — мы гости Сиэтла. Па выезде с моста нас попросили оставить свои автографы в книге почетных людей города.

У въезда на военно–морскую базу, в акватории которой размещался гидроаэродром — никакой охраны, и мы проехали, не останавливаясь. Самолет наш стоял в большом ангаре на колесной тележке и тоже без всякой охраны, с раскрытыми входными люками. Но все было в порядке.

Подошла группа офицеров во главе с комендантом гидроаэродрома. Через Френкеля они стали задавать вопросы, как мы летели, холодно ли в Сибири. Разговорились. Видя на штурманском столе томик Лонгфелло «Песнь о Гайавате» и книгу Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура», американцы были поражены и обрадованы. От специальных вопросов о полетах они перешли к расспросам о литературе, искусстве в СССР, системе образования.

На наш вопрос, каких русских и советских писателей они знают, после неловкого молчания, один из офицеров неуверенно ответил, что читал Достоевского о каком–то уголовном деле.

— «Преступление и наказание»?

— Не помню, мистер навигатор.

Мы рассказали, что у нас в стране любят читать Джека Лондона, О'Тенри. Их переиздают миллионными тиражами, а также Драйзера, Хемингуэя и многих других. Удивление американских офицеров росло все больше. Из их вопросов исчезла первоначальная бравада. Чтобы не обидеть хозяев, мы перевели тему разговора на спорт. Тут они были на коне. Сразу восторженно заговорили о боксе, бейсболе, регби, водном спорте. Да, спортом они увлекаются со школьной скамьи, а в армии он обязателен для всех, от солдата до генерала. Потом показывали свои гидросамолеты. Наше внимание привлекла летающая лодка «каталина». Внешне она мало отличалась от нашей, но имела три редана, что позволяло ей безопасно садиться в открытом океане на крупную волну. На «каталине» был установлен радар (локатор), позволяющий видеть препятствия в тумане и облаках, а также фиксировать на экране грозы и обходить их, когда самолет в сплошной облачности. Для того времени это было крупным достижением, и мы еще ничего подобного не видели, хотя с принципом работы этой аппаратуры были теоретически знакомы.

— Вот бы нам такую установку в ледовую разведку! Никакая погода не помеха! — вырвалось у Ивана, когда нам демонстрировали действие локатора.

— А тебе, Иван Иванович, и так погода не помеха, у тебя свой локатор, — пошутил Макаров.

— Локатор? Вы тоже имеете локатор? Мы что–то не видели его антенн на вашем самолете, — засуетился майор

Френкель, принявший шутку радиста за истину. Иван, поняв заинтересованность майора, неопределенно сказал:

— В Арктике при проводке морских караванов без локатора очень тяжело летать. Погоды отвратительные, туманы замучили.

— Ну, ну, и как же вы? Ведь нам известно от летчиков Аляски, что вы много летаете. Ваш локатор надежно помогает?

— Великолепно! — еле сдерживая вот–вот готовый вырваться смех, ответил Иван. — Ходим в тумане на бреющем полете, привязываясь вне видимости к береговым ориентирам. А как? Это секрет нашего штурмана или, как у вас говорят, — секрет фирмы!

Иван говорил правду. В ледовой разведке очень часто приходилось летать в тумане при нулевой горизонтальной видимости на малой высоте. Лед просматривался только вертикально под самолетом. И, конечно, нашим «локатором» был только опыт и летное мастерство экипажа, с достаточной долей риска.

Майор Френкель, видимо, понял, что его разыгрывают, и о «локаторе Черевичного» больше вопросов не задавал. Да простят нам наши американские коллеги невольную дезинформацию, созданную при участии их детектива, но мы тоже не хотели быть лыком шиты. Помню, когда спустя два года мы получили по ленд–лизу «каталины» и стали перегонять их из США своим ходом через Атлантику, стоявшие на них локаторы, смеясь, называли «локаторами Ивана». Качество их было низкое, они часто отказывали, ледяные острова, такие, как острова Ушакова, Шмитга, совсем не отмечали на своих экранах, показывая открытый океан, и, конечно, довериться им в самолетовождении было равносильно самоубийству.

Когда мы вернулись в отель, в вестибюле нас ждал. высокий, лет тридцати мужчина. Он отрекомендовался Павлом Ивановым, инженером фирмы авиационного приборостроения «Пионер», продукцией которой мы не раз пользовались.

— Вы, наверное, думаете, я сын белоэмигранта. Это не так. Мой отец с матерью уехали в тысяча девятьсот шестом году из Одессы как политэмигранты. Как только я прочитал в газетах, что вы прилетели в Кадьяк и идет в Сиэтл, сел в машину — и вот за двое суток приехал из Вашингтона. Очень хотелось посмотреть на земляков, полярных летчиков, и пожать вам руки. Вот и все. Теперь я могу возвращаться домой с радостным чувством, что познакомился с вами.