— Солнышко мое, — ласково сказал Андрей, — конечно сходим.

И они потянулись друг к другу через стол и поцеловались. После чего закрыли кабинет и спустились в Лобби делового центра где располагалось несколько кафе с вполне приличным ассортиментом и приемлемыми ценами. Там они и провели полчаса, чтобы как следует подкрепиться. За столом тема Сони и Жени получила продолжение:

— И все таки у меня в голове не укладывается, — сказал Антон, — какой нужно быть скотиной, чтобы так на дочери спекулировать.

— Тош, — ответил ему Андрей, — в этой жизни очень много всякого дерьма, которого ты мог и не заметить, сидя в доме Гордеевых и продолжая изучать медицину.

— Нет, ты представь себе — родить дочь, растить ее, чтобы вот так, когда ей уже будет столько лет, что она и сама будет способно решать что–то устроить нечто подобное тому, что мы наблюдаем.

— Иногда детям приходится идти ради родителей на любые жертвы, — грустно сказал Андрей, — но мне таких людей не понять. Например, если твой отец — алкоголик, по уши в долгах, в которых он сам виноват — какое он имеет право тебе вообще что–то диктовать? А ведь таких папочек в любом городе очень много. Вполне возможно, что они много зарабатывают, тащат на себе весь семейный бюджет, сидят по уши в кредитах, в том числе за квартиру. И когда вдруг, ребенок позволяет себе принять решение — все — начинается сумасшествие.

— Ты с чем то подобным сталкивался? — спросил Антон.

— Нет, — ответил Андрей, — мои родители всегда вели себя со мной уважительно, я имел право на собственное мнение, правда, особо им не пользовался. Исключая эпизод, когда я не захотел у них работать. Но ведь тому были причины.

— Андрюш, — сказал Антон улыбнувшись, — как же мне все–таки повезло, что я встретил тебя.

— А я тебя, Тош, — ответил Андрей.

Они смотрели друг на друга и не могли наглядеться. Вот оно настоящее счастье.

Полина с двумя тяжеленными сумками подошла к родному подъезду и стала пытаться достать ключ. Это было не особо просто, когда ты нагружен под завязку. Поставив одну из сумок на асфальт, она достала ключи, приложила их к валидатору и толкнула тяжелую металлическую дверь. Потом взяла поставленную сумку и вошла в подъезд. Тяжело ступая по лестнице она прошла к лифту и вызвала его. Тут Полина заметила нечто странное на площадке с почтовыми ящиками. Присмотревшись, она увидела, что там без чувств лежала ее дочь Зина. Позабыв про сумки, брошенные у лифта она побежала к ящикам:

— Зина, — причитала она, — Зина, дочка, очнись.

На ее счастье в подъезд вошли два крепких молодых человека, которые быстро подняли Зину с пола и помогли отвезти ее в квартиру вместе с сумками. В момент, когда вносили бесчувственную в квартире звонил телефон. Полина не успела ответить.

Виктор бросил трубку в раздражении. Его всегда бесило то, что Зина не хотела ставить себе автоответчик. Носов достал из бара виски и налил себе стакан. Со второго этажа спустилась Катя, которая для визита во вражеский стан оделась предельно лаконично, и в ее наряде даже прослеживались какие–то зачатки вкуса, которые, скорее всего были давно задавлены мещанством и китчем. Виктора мало интересовала попытка Кати — он по прежнему полагал, что она бессмысленна:

— Я только тебя об одном прошу, — сказал Виктор, — если поймешь, что бесполезно — разворачивайся и дуй домой, хорошо.

Катя покачала головой, заметив бутылку виски и недовольная вышла из гостиной, прекрасно понимая, что муж вне доступа сети до завтрашнего утра. Хотя сама Катя идеально уходила от проблем садясь за бесконечные судоку, как будто они, подобно бутылке виски мужа, могли разрешить все ее бесчисленные проблемы. Но такова была сущность этой пустой по сути женщины. Только уход от проблем. И даже сейчас больше всего она мечтала вернуть ситуацию в положение, которое было ДО появления Жени. Пусть, что он изменил ее дочь, что она преобразилась, стала интереснее внешне. Пусть. Главное, чтобы все было по–старому.

А у цели следования Кати — доме Гордеевых появилась не совсем ожидаемая гостья. Это не значит, что Надю тем днем в усадьбе не поджидали. Просто за это время к ней несколько привыкли, как к неизбежному злу. Антон продолжал относится к ней с пренебрежением, бабушки потешались над ее манерами, а Андрей неожиданно разглядел в ней человека. Этим Наденька и пользовалась, что по крайней мере два человека ее могли тут терпеть.

В момент ее появления в гостиной, там находился только Тимофей, который и встретил ее словами:

— Приветствую тебя, — сказал он, — но я вроде не готов к урокам финского.

— Тимофей, — ответила мягко Надя, — я приехала к Антону.

— А его нет дома, — услышала она в ответ, — по–моему неудивительно это услышать, учитывая что он работает и пытается приносить семье пользу. А тебе не удалось пристроиться на работу?

— Я уже отработала свою смену, — сказала Надя.

Дело в том, что лучшее куда ее смогли взять оказалась дешевая кофейня где–то у метро «Площадь Согласия». Туда приходилось ехать через весь город, да и зарплата отличалась не особо большой величиной. Но это было лучшим местом, куда брали таких как Надя. Все таки у рекрутеров и кадровиков глаз намного более наметанный и они лучше видят истинную сущность людей. Так что в этом контексте Гордеевым крупно не повезло.