— Все собрались? — спросил Вобан.

— Да, сэр. Все уже прибыли, — сообщил офицер.

Вобан кивнул, и штабист с облегчением поспешил скрыться внутри. В последний раз окинув взглядом высокие горные пики, Вобан глубоко вздохнул, одернул свой небесно-голубой мундир и застегнул воротник.

Даже во время войны надлежало помнить о приличиях.

Вобан дрожал, и хотя он говорил себе, что причиной тому прохладный воздух гор, в это верилось только отчасти. В этот мир пришел враг, более жестокий, чем могло представить его воображение, и теперь им предстоит решить, как с ним сражаться.

В зале для брифингов Вобану показалось слишком жарко, но он не обратил внимания на капли пота, выступившие на лбу, и направился к своему креслу во главе стола для совещаний. Стены украшали флаги и эмблемы всех полков, многие века защищавших цитадель, и Вобан почтительно кивнул призракам своих предшественников.

Все места были заняты. За длинным овальным столом собрались старшие командиры его батальонов и начальники станций. С одной стороны сидели командиры его полка: Михаил Леонид, его заместитель, и командиры трех батальонов — Пит Андерс, Гуннар Тедески и Морган Кристан. С другой стороны стола расположились представители Адептус Механикус. Адепт Наицин сидел, положив на стол затянутые в перчатки руки, и курил длинную сигару, выгоняя дым из искусственных легких через выхлопные отверстия вдоль гибкого серебряного позвоночника. За его спиной выстроилась свита из слепых писцов и автоматических записывающих устройств, кропотливо фиксировавших каждые слово и жест своего повелителя.

Рядом с Наицином голопроектор в бронзовой раме показывал мерцающее изображение пепельно-бледного лица, окруженного нимбом проводов и булькающих трубок. Лицо то и дело искажалось в гримасе, когда мускулы пытались воспроизвести полузабытые мимические движения, принесенные в жертву пульсации машин вместе с органической природой их владельца. Архимагос Каэр Амаэтон, смотритель цитадели Гидры Кордатус, хмуро взирал из глубин своего святилища машин, где он был навечно связан с бьющимся механическим сердцем цитадели, навсегда подсоединен к каждому процессу ее функционирования. То немногое, что еще оставалось от тела Амаэтона, было так глубоко погружено во внутреннюю матрицу цитадели, что он уже не мог покинуть свое искусственное жилище в самом сердце крепости.

Младшие офицеры сновали вокруг стола, разливая кофеин и раздавая материалы для брифинга, испещренные колонками цифр с указанием численности боеспособных частей и состояния снабжения.

Вобан недовольно заворчал.

— Есть три вида лжи, — сказал он, быстро проглядев документ, — ложь, наглая ложь и статистика!

Позади стола техники с выбритыми затылками готовили проектор для демонстрации графиков, составленных по приказу Вобана; немного в стороне была установлена стального цвета кафедра.

Как только техники и адъютанты покинули зал, Вобан встал и занял место за кафедрой. Выдохнув облако густого дыма, суровый командир обратился к военному совету.

— Итак, джентльмены, нам нанесли серьезный удар, и, вполне вероятно, ситуация еще ухудшится, прежде чем наступит перемена к лучшему.

Такое по-видимому пораженческое заявление заставило нахмуриться некоторых младших офицеров. Не обратив на них внимания, Вобан продолжил:

— Времени у нас немного, поэтому буду по возможности краток, а затем мы начнем наш ответный удар. Нам здорово досталось, но если мы будем действовать незамедлительно, думаю, у нас есть неплохой шанс дать врагу по зубам. Прежде всего, я кратко обрисую наше положение на настоящий момент. Я сделаю это быстро, поэтому не отвлекайтесь, и если я задам вам вопрос, отвечайте без промедления. Ваши вопросы вы сможете задать, когда я закончу.

Приняв молчание офицеров за знак согласия, Вобан повернулся к проектору у себя за спиной, на который была выведена крупномасштабная карта цитадели и окрестностей. Иерихонские Водопады были отмечены красным, а цитадель, Тор Кристо и соединяющий их подземный туннель — зеленым.

— Как вы видите, враг занял Иерихонские Водопады и лишил нас любой возможности воспользоваться тамошним оборудованием. В силу этого мы также лишились прикрытия с воздуха и возможности нанести удар с помощью авиации.

Вобан повернулся к Гуннару Тедески.

— Сколько там базировалось самолетов, майор Тедески?

Невысокий, плотного сложения, майор еще в бытностью свою пилотом «Мародера» лишился руки и правого глаза, место которого в выжженной глазнице заняли грубые и неровные шрамы. Во время обстрела орочьей колонны он был сбит и попал в плен, пройдя через пытки в лапах зеленокожих прежде, чем воины Четвертой роты Ультрадесанта освободили его.

Тедески ответил, не заглядывая в свои бумаги:

— Пять эскадрилий «Молний» и четыре — «Мародеров». В общем сто двенадцать самолетов, по большей части перехватчики и, как мы подозреваем, большая часть их уничтожена.

— Хорошо, по крайней мере, мы с большой долей уверенности можем сказать, что враг не будет использовать против нас нашу собственную авиацию. Как бы то ни было, помимо этого на нашей стороне все еще остается преимущество в логистике и стратегии. Как долго это будет продол…

— Прошу прощения, полковник Вобан, — перебил его магос Наицин, — не могли ли вы объяснить, что привело вас к такому выводу? Как я понимаю, мы лишились нашей единственной связи с внешним миром, и в данный момент враг использует наше же оборудование, чтобы доставлять на поверхность планеты все новые войска и военные машины. Не вижу, как это может стать нашим преимуществом.