Шатаясь, Хонсю отступил, и Вобан, воспользовавшись шансом нанести смертельный удар, перешел в стремительную атаку — и лишь в последнюю секунду понял, что купился на уловку врага.

Зарычав, Хонсю шагнул навстречу противнику, отбил меч кастеляна в сторону и вогнал обломок своего клинка сквозь серебряный нагрудник тому прямо в сердце. Все тело Вобана пронзила боль, ставшая невыносимой, когда Хонсю провернул сломанное лезвие; его грудь заливала алая кровь, и он с трудом различал предметы в сгущавшейся тьме. Ему показалось или кто-то снова позвал его по имени?

Сама жизнь вытекала из раны в груди Вобана, и он в последний раз посмотрел в глаза своему убийце.

— Будь ты проклят, — прошептал он.

— Я уже давно проклят, человек, — прошипел Хонсю, но Вобан был уже мертв.

Над долиной занимался рассвет, и алые лучи солнца озарили жуткую картину разгрома бесстрастным светом. Густая пыль, все еще висевшая в воздухе, приглушала все звуки, отчего в долине воцарилась неестественная тишина.

Кузнец Войны оценивал масштабы разрушения, сохраняя видимость безразличия. Его ярость выдавали только изменчивые тени, что пробегали по его лицу, и никто из капитанов не решался приблизиться к командиру, опасаясь его гнева. Нечеткие образы, клубившиеся под поверхностью его доспеха, заметались, в их исполненных болью стонах слышалось отчаяние.

Две батареи почти полностью разрушены; орудия у Тор Кристо уничтожены; практически все демонические машины погибли. Были потеряны миллионы артиллерийских боеприпасов, людские жертвы исчислялись тысячами, а под грудами обломков, в которые из-за взрыва превратился холм Тор Кристо, были погребены результаты многонедельного труда.

Кузнец Войны повернулся к своим капитанам, и все они при его приближении испытали ни с чем не сравнимый ужас. Они видели, что силы, изменявшие его тело, теперь действовали с бешеной скоростью, и само его присутствие было почти невыносимым.

— Вы разочаровали меня, — сказал он просто.

Каждый капитан почувствовал прикосновение страшной энергии, сопровождавшей преображение Кузнеца Войны, а затем он склонился к первому из них:

— Форрикс, я поручил тебе подвести наши фортификационные сооружения к стенам неприятеля. Ты не справился.

Он двинулся дальше.

— Кроагер, я поручил тебе охранять мои военные машины. Ты не справился.

Кузнец Войны повернулся к своему последнему капитану, и сдержанный голос его обрел опасную мягкость:

— Хонсю, ты был благословлен прикосновением одного из созданий Хаоса, и теперь ты один из нас. Ты хорошо поработал и был мне полезен; об этом я не забуду.

Хонсю благодарно кивнул и слегка шевельнул своей новой механической рукой: личный хирумех Кузнеца Войны установил ее, как только завершилась вчерашняя битва.

Кузнец Войны сделал шаг назад, его чудовищное тело увеличилось в размерах, и тьма, окутавшая лицо, на мгновение развеялась, обнажая неистовые силы Хаоса. Он взревел, и голос его был подобен голосу разгневанного бога:

— Я не позволю, чтобы ваша слабость встала на пути к моему возвышению. Убирайтесь и не смейте возвращаться, пока не вскроете оборону этой цитадели!

В день, когда состоялось погребение кастеляна Вобана, даже небо было мрачным. Подполковник — нет, теперь кастелян — Леонид подумал, что в такой безрадостный момент солнечный свет был бы неуместен.

Два дня прошло с тех пор, как торпеда поразила Тор Кристо, но густая пелена пепла все еще висела в кроваво-красном небе, отчего в долине независимо от времени суток царили неизменные сумерки, а температура упала почти до нуля. Поднимаясь по лестнице в тысячу ступеней, что вела по северному склону долины к Гробнице, Леонид дрожал от холода. Он был одним из четверых, кому выпала честь нести гроб с телом погибшего кастеляна к месту последнего успокоения.

В последний раз почетная стража в две тысячи человек выстроилась, чтобы проводить своего командира. По обеим сторонам лестницы, на каждой ступени, стояло по гвардейцу, и у Леонида при виде их навернулись на глаза слезы.

Вобан говорил, что, по его мнению, подчиненные его не любили.

Теперь Леонид знал, что это неправда.

Он, а также Морган Кристан, Пит Андерс и брат-капитан Аларик Эшара несли похоронные носилки из темного джуранского дуба, на которых стоял простой гроб из черного дерева. Внутри — прах кастеляна Вобана; Магос Биологис подготовили останки к помещению в оссуарий Гробницы. День для этого выдался безжизненно тихим, как будто даже враг отдавал почести храброму воину, отправившемуся в последний путь.