Что касается меня, то мне не нужны были никакие дополнительные доказательства истинности и реальной полезности работы Эдгара после замечательного восстановления его голоса неизвестной высшей силой, как бы она ни называлась. На мой взгляд, это была сила Великого Создателя, действующего через Эдгара и для него.

У меня был родственник, который болел в течение многих лет. Он попросил меня посмотреть, что я могу сказать о нем. Я сделал это. По-видимому, ему стало лучше, и он снова послал за мной. Я никогда не забуду этого! Когда я вошел в комнату, он лежал на кровати и смотрел на меня. Он обратился ко мне, назвав старым прозвищем. Он сказал: "Старик, как я рад тебя видеть! Я хочу поговорить с тобой". Обернувшись к тем, кто присутствовал в комнате, он сказал: "Я хотел бы поговорить со Стариком один на один". Когда они вышли, он попросил меня сесть около его кровати. Взяв мою руку в свою, он сказал: "Теперь я хочу, чтобы ты мне кое-что сказал. Ты знаешь или нет, как у тебя это все получается? Как ты говоришь людям, что с ними? Где ты научился всему этому? Я болею уже очень долго. Я обращался к самым лучшим врачам, в самые дорогие больницы. Они держали меня там по неделе, по десять дней, по две недели, по два-три доктора ежедневно проводили совещания, брали анализы, задавали мне самые невообразимые вопросы, а затем говорили: "Мы не знаем, в чем тут дело". И теперь ты, простой парень, которого я знал всю свою жизнь, знал твоих мать и отца, когда они были детьми, я видел тебя практически ежедневно до последних двух или трех лет, ты приходишь в мою комнату, не задавая мне ни одного вопроса, снимаешь пальто, ослабляешь узел галстука, ложишься на кровать, похоже, что засыпаешь, и начинаешь говорить обо мне, говорить, что я чувствую, какого вида моя травма, когда это произошло, к чему это приводит и что могло бы помочь мне. Ты говоришь это человеку, который — я точно это знаю — знает обо всем этом не больше тебя. Как ты это делаешь? Ты не мог узнать это от Него, я знаю это совершенно точно. Ты не мог получить эту информацию от меня. Тогда откуда?"

Все, что я мог сказать ему, было: "Я не знаю!"

Такие случаи снова и снова приводили меня в изумление. Если бы только у меня был друг, который бы говорил мне, что следует делать, который бы вел меня правильной дорогой! Было бы все по-другому? Лучше? Кто-то сказал: "Опыт — дорогая школа, но дураки не учатся ни в какой другой". Так ли это? Или это неправильно, и мы никогда не сможем ничего узнать кроме как убедиться на собственном опыте? Ведь разум может познать что-либо только на основе сравнения. Подсознание же рассуждает на основании пережитого физическим телом и душой. Следовательно, у него намного более широкие возможности. Таким образом, я учился, я думал, я пытался рассуждать.

В это время я познакомился со многими людьми из самых разных слоев общества. Некоторые подвергали мои действия сомнению, другие просто глумились, кто-то сочувствовал, кто-то симпатизировал. Я старался держаться подальше от чтений, помогал только тем, кто просил об этом особенно настойчиво, тем не менее ко мне снова и снова приходили люди, которые говорили: "Это вернуло мне моего ребенка, это дало мне новую надежду, я стал жить совершенно по-другому". Однако как я мог совместить это в своем сознании с принципами церкви, членом которой я был? Что я должен был говорить, когда мои ученики в воскресной школе спрашивали меня об этом? Никто не знает, через какие душевные муки мне пришлось пройти, какие испытания преодолеть! Наконец, я сказал себе: "Я избавлюсь от всего этого и забуду об этом! Я уеду далеко-далеко отсюда и никогда не стану упоминать ни о чем подобном. Я не позволю, чтобы люди узнали об этом".

Вот так я переехал в другой штат, все еще изучая себя, пытаясь понять, было ли во всем этом какое-то зерно истины, или "возможно, что-то доброе пришло из Назарета?"

После событий в Боулинг Грин я переехал в Гадсден, штат Алабама, где вместе с одним молодым человеком занялся бизнесом, связанным с фотографией. Жена с сыном оставались в Хопкинсвилле, поэтому я остановился у его родителей, которые были самыми набожными христианами, которых я когда-либо имел удовольствие знать. Я часто разговаривал с ними о некоторых событиях моей жизни, но пока жил там, не пытался выполнять чтения.

По своей работе я часто ездил в сельскую местность, посещал школы, различные собрания, съезды, встречи в нескольких округах. Я намеренно предпочитал работать вне студии, чтобы находиться на открытом воздухе, как можно ближе к природе. В графствах Талхоун и Талладега я прошагал много миль по лесам от одного школьного округа до другого.

В мае 1910 года президент государственного педагогического училища штата Алабама, находящегося в Джэксонвилле, получил письмо от одного из наиболее известных исследователей моего феномена, который посетил меня в Боулинг Грин. Он с одним-двумя врачами предпринял эксперименты, некоторые из которых дали замечательные результаты. В одном случае речь шла об операции, в другом — о деформации нижних конечностей, еще один ребенок был в совершенно непонятном состоянии и пошел на поправку после применения предложенного лечения. Это были первые чтения, которые я оказался в состоянии сделать после моих попыток предсказывать результаты бегов в Латонии.

Эти случаи вызвали ряд комментариев, затем последовало еще несколько чтений в Аннистоне и других близлежащих городах. Большинство из них проводилось одним из студентов, молодым человеком из Джэксонвилля — А. Дж. Хайдом, который позднее стал начальником почтового отделения в Науво, штат Алабама. В аннистонской газете была напечатана большая статья, в которой описывались некоторые из этих событий.

Работая в Аннистоне, я на несколько дней приезжал домой в Хопкинсвилль, чтобы повидаться с семьей. Отец сказал мне, что в городе появился врач, Уэсли X. Кечум, который очень хотел познакомиться со мной. Мы отправились в его офис, где и познакомились. Он показался нам очень любезным, приятным молодым человеком [17] .

"Я слышал много историй о том, что вы делали здесь, — сказал он мне. — По правде говоря, я квартирую у одной дамы, которая внезапно поседела в результате одного из ваших чтений".

"Что вы имеете в виду?" — спросил я.

"Ну что ж, — ответил он с улыбкой, — вы сказали ей, что краска, которую она использовала, была вредна для ее здоровья".

Мы с отцом улыбнулись ему. Доктор Кечум также познакомился с маленькой дочерью профессора Дитриха Эйми.

"Дитрих и его жена в полном восторге от вас, и, как мне кажется, они искренне верят в вас, — сказал Кечум. — Мне бы очень хотелось посмотреть на подобный эксперимент".

Я рассказал ему о грустных событиях, произошедших в последний период моего пребывания в Боулинг Грин, и о молодом человеке, которого отправили в заведение для душевнобольных, где он находится до сих пор, о том, что пытался что-то сделать для него, но потерпел неудачу. "Моя неспособность выполнять чтения, — сказал я ему, — привела к тому, что я принял решение больше не заниматься ничем подобным. Только в последние несколько месяцев я смог снова экспериментировать с постановкой диагнозов, я действовал вместе с несколькими врачами штата Алабама", — добавил я.