Я вздохнул с облегчением, оказавшись на дороге. Мне было неуютно при мысли, что седовласый евразиец подглядывает за мной из-за деревьев. Но теперь у меня имелось несколько вариантов дальнейших действий, хотя сначала надо было побольше обо всем разузнать. Я узрел тайну внутри тайны: от меня не ускользнуло, что в коллекции доктора Дамара Грифа было несколько кошек из Бубастиса.

Когда я вернулся в «Эбби-Инн», меня ожидала корреспонденция, аккуратно пересланная из дома Коутсом. Почтовое сообщение с Аппер-Кросслиз было ненадежным и нерегулярным, но, проглядев присланные газетные вырезки и спешно пообедав, я все-таки принялся за колонку для «Планеты», в которой постарался не отвлекать внимание общественности от центральных действующих лиц трагедии и в то же время намекнуть, что расследование не стоит на месте.

Я много раз прерывался и смотрел через открытое окно вдаль, туда, где среди деревьев высилась башня Фрайарз-Парка. Странные, страшные мысли всплывали в голове — мысли, которые следовало тщательно скрывать от читателей «Планеты». Наконец я дописал статью и решил наведаться в соседний городок, что находился в нескольких милях от деревни, и оттуда послать письмо, а также шифрованную телеграмму для инспектора Гаттона. Я с удовольствием прогулялся, а долгий путь помог разогнать дурные предчувствия; после того, как все было отправлено, я под видом безобидного лондонского туриста пустился на поиски недостающих сведений.

Трактирщик из «Эбби-Инн» был молчалив от природы, и расспрашивать его представлялось затруднительным. Более того, родительская забота, с какой он отнесся к незадачливому Эдварду Хайнсу, явственно свидетельствовала, что он ни за что не бросит тень на славное имя Аппер-Кросслиз. Но на дороге, прямо у въезда в провинциальный городок, я заметил трактир, привлекавший, как мне показалось, немало местного люда. Памятуя о том, что деревенская пивнушка обычно служит клубом сплетников со всей округи, я направился в «Трешерз».

Заведение только что открылось, но стоило мне переступить порог, как подвернулся нужный собеседник.

— Надеюсь, утречком вас ливнем не промочило, сэр? — произнес старик, одиноко сидевший в кресле в углу зала. — Хотя земля от дождя только краше. — Он окинул меня взглядом и изрек: — Пешочком у нас хаживать одно удовольствие. К нам из самого Лондона приезжают, особенно по воскресеньям.

— Не сомневаюсь, — ободряюще сказал я и подошел к стойке.

— Вот взять Мэнтон, — продолжал дед. — В ясную погоду оттуда море видать, а в войну, ежели ночью тишь стояла, то в Аппер-Краубери было слышно, как во Франции пушки грохочут. А в четырех милях отсюда старинный Фрайарз-Парк, правда, в него дальше ворот не пускают. Да и не очень-то туда и хотелось, — задумчиво добавил он.

— Как так? Насколько я понял, Фрайарз-Парк представляет огромный интерес.

— Ух, да! — пробормотал мой новый знакомец. — Ух, да! Может, вы и сами не прочь туда наведаться?

— Не отказался бы.

— Ух, да! Ну, там как бы немножко опасно.

— Опасно? — переспросил я. — О чем это вы?

Он хитро посмотрел на меня слезящимися от старости глазами и сказал:

— Как вам капканы на человека? Это не опасно? Как вам дробовики? От дробовиков может не поздоровиться, понимаете? Ух, да!

— Но хотите ли вы сказать, — воскликнул я, — что в поместье можно угодить в капкан? Это незаконно. И зачем кому-то стрелять в гостей?

— Может, так кому-то приказано делать, — он перешел на крик. — Эх, это вам не причина? Потому что им так приказали.

— Кому «им»?

— Хокинсу-Цыгану, что при сэре Бернеме в сторожах ходил. Чего это он нынче цельными днями в Парке пропадает? Капканы ставит да ловушки — вот чем он занимается. Мой сын Джим все про это ведает, точно. Мой сын Джим один капкан нашел — и оставил в нем знатный клок штанов!

Если эти утверждения были верны, то мой собеседник из «Эбби-Инн» представал в дурном свете. Я подумал, уж не был ли «Джим» тем самым «юным Джимом Кордером», излюбленным предметом насмешек Хокинса (в дальнейшем я убедился, что оказался прав). А еще промелькнула мысль, не про егеря ли шла речь, когда Мартин таинственно намекал на неких нежелательных клиентов, погубивших его дело. Сверх того, сейчас я по-иному воспринял лукавые смешки Хокинса, которыми был встречен мой вопрос о местной «охоте».

Я не на шутку заинтересовался ситуацией и спросил:

— Вы, конечно, пытались что-то с этим сделать?

— Ух, да. Мой сын Джим пробовал. Цельными днями лежал в засаде на Хокинса-Цыгана, но тот уж больно хитер.

— Но по закону вы могли потребовать возмещения ущерба.

— Может, и так, — последовал ответ, — но они бы спросили, а что мой сын Джим делал в Парке. Ух, да, так бы и спросили.

С этой стороны я на проблему еще не смотрел и посчитал довод резонным.

— Но к чему все это? — спросил я. — Леди Каверли не хочет, чтобы кто-то появлялся в поместье?