Эти и многие другие положения были закреплены в «кодексе воровской чести». Положения этого «кодекса» передавались устно от одного уголовного авторитета к другому.

На бумаге «положения» нашли свое воплощение в воровских письмах, посланиях, записках, так называемых «ксивах» и «малявах», нелегально передаваемых друг другу. Большая часть этой почты перехватывалась, иногда у начальника оперчасти исправительного учреждения — «кума» — скапливалась целая канцелярия подобных писем.

Что касается Васи Бриллианта, то для знакомства с этой легендарной личностью, стоило бы перенестись в колонию-пересылку «Белый лебедь».

Итак, «Белый лебедь», или Соликамская исправительная колония № 6, а попросту — «шестерка». Побывавшие здесь говорят о ней как о проклятой зоне, где кончалась железная дорога и начиналась советская власть. В какой-то мере это и в самом деле так. Стоит лишь взглянуть на карту, чтобы понять — это там, где холодно, где почти двенадцать месяцев зима и только остальное — лето. Что и говорить, чиновники из НКВД, а потом МВД умели выбирать места для нуждающихся в исправлении трудом.

С той поры сохранился и прямой поезд «Москва — Соликамск», правда, ходить он стал реже. Но так же за двое суток с небольшим доставит в эти места того, кто купил билет.

Прибыв на конечную станцию, пассажиры покидают вагоны не спеша, даже с каким-то нежеланием: чего суетиться, поезд пришел в тупик. Дальше дорог нет. Последний форпост цивилизации — город Пермь, — остался далеко на юге. До него около шестисот километров монотонного пути, когда за окном один и тот же пейзаж: лес, полустанок, тайга.

С железнодорожного вокзала городским транспортом можно за час-другой добраться до ИК-6. «Белый лебедь» находится на окраине этого старого, давно не растущего, периферийного городка. И вот перед вами ворота учреждения. Высоченный забор с колючкой в несколько рядов, глухие двери. Перед входом и внутри все ухожено. Большинство строений колонии — из белого силикатного кирпича. Отсюда и красивое название. Но на этом, как говорится, все приятные впечатления заканчиваются. Дальше — суровый арестантский быт, который должен согнуть в три погибели и до конца пребывания здесь не дать выпрямиться. Так по крайней мере было в «Лебеде» в 80-х, когда там находился Бриллиант. Более подробно о тамашних порядках можно прочитать в Приложении 1, в письме зека.

— Застрелили Васю Бриллианта в 1984-м, — рассказал мне сотрудник колонии. — Ему оставалось семь месяцев до конца срока. Он так и не сломался, не отрекся от воровских принципов. Да и как можно было сломать человека, который более полувека жил по понятиям — то есть законам и правилам воровского мира. За отказ от работы его изолировали в одиночку, там и порешили…

Вот появилась и еще одна версия смерти уголовного патриарха — Бриллианта не повесили, а застрелили. Правда, этот рассказ, как, собственно, и предыдущий, никакими фактами подкреплен не был. Так, своего рода рекламный ролик заведения.

Увы, по существующим порядкам уголовные дела на контингент в колониях долго не хранятся. К тому же они, как трудовая книжка или личное дело, постоянно следуют служебной почтой за своим владельцем.

Мне повезло: удалось выйти на «кума», назовем его Петрович, который, как реликвию о необычном зеке, хранил в личном архиве справку о смерти Владимира Васильевича Бабушкина, 1916 года рождения, или вора в законе Васи Бриллианта. И этот кум-ветеран рассказал много интересного.

— Промаявшись на грешной земле без малого семьдесят лет, Вася Бриллиант не был застрелен или задушен ментами, как это разносит молва, — проговорил Петрович, затягиваясь дешевенькой сигаретой. — Бриллиант умер, можно сказать, на моих глазах, своей смертью. Накануне вечером мы с ним беседовали. Чувствовал он себя нормально, даже был чем-то немного возбужден. Это сейчас я знаю причину того Васиного состояния. Тогда же ломал над этим голову. Чувствовал — что-то замышляет старый вор. Но что? В тот вечер я так и не узнал.

Было же все просто. Последнее время Бриллиант принимал зелье почти без разбору, как в идиотской присказке про алкашей — мол, без разницы, что будет водка или пулемет, лишь бы с ног валило. Накануне он получил с воли наркоту и вечером был в предвкушении предстоящего кайфа. И кайфанул он, видимо, крепко.

Утром мне доложили, что в режимном блоке ЧП. Примчался я и сразу — в камеру деда Васи. А тот лежит на нарах как полено, в одежде и обуви. По зоне Бриллиант ходил в хромовых, офицерских сапогах и френче защитного цвета, примерно такого покроя, как носил отец всех народов.

Конечно, медицина в заключении о причине смерти осужденного Бабушкина указала сердечный приступ.

Случилось это в помещении камерного типа в одной из колоний Северного Урала, Тавдинского Управления лесных исправительно-трудовых учреждений в 1986 году…

Кум поделился и личными наблюдениями. С его слов выходило, что Вася Бриллиант был неприхотлив. Одевался скромно, никогда не шиковал, хотя возможности для этого у него имелись. Все подачки, положенные ему по воровскому рангу, отдавал братве. Одно время он жил с мальчиком лет девятнадцати, отбывающим наказание в колонии. Что любопытно, уголовники не ставили его на одну ступень с «опущенными». Более того, по воровским обычаям, пожив с законником, такой мальчик потом автоматически становился вором в законе.