АЗ - Вот-вот, город типа такого Николаева с таким вот киоском у Фарфорового завода. И роман почему-то начинался с того, что там принимаются строить театр.

(АД в упор смотрит на АЗ)

АЗ - Так начинался роман.

(ОА - всхлипывает)

АЗ - (продолжает) Мне было 14 лет. Я очень люблю эту историю и в общем где-то даже хочу осуществить.

ОА - В Николаеве?

АЗ - Не обязательно. Но где-то там, где тепло.

(пауза)

АД - (прокашливается). Идея бумажного театра вне всякого сомнения очень интересна. Впрочем, в последнее время она получает достаточное распространение. Вчера нам довелось быть в некоем вполне светском собрании, которое называлось "Выставка друзей" или, как сказала Ольга Свиблова: "honey, у нас теперь в Москве начался новый период -- не "возрождения", а "возвращения"." Все вернулось в лоно добрых старых квартирных выставок. Конечно, я понимаю, проблема privacy, ностальгия по интимности...

АЗ - Хорошее слово -- "невозрожденец".

АД - Отличное слово. Я уж точно не возрожденец. Я старый, больной человек, но я пришел туда и мне показалось, что идея бумажного театра просто порхает в воздухе. Иногда, правда, уплывает куда-то вбок... В одном из разговоров я сказал -- вы научились многому, но невольно забыта одна вещь, которая относится к истокам научения: Я говорит, следовательно Я исчезает. Сомнение, а затем и мысль у Картезия отделены от речи... то есть, от временения, в котором мы уже всегда были или же только будем...

АЗ - Я читал.

АД - Что читал?

АЗ - (с нескрываемым изумлением) Я? Читал? Хорошо. Но я так и не знаю, что они делали потом, после того, как все написали? Куда они делись? И что делали прежде?

АД - Видишь ли, тот1 был пожарником. То есть, следователем страховой компании; расследовал все случаи, связанные с пожарами. Потом сатори, -очередной пожар на фабрике. Люди курили в отведенном месте, а рядом стояло две бочки. Одна пустая а вторая с бензином. На бочках были соответствующие надписи. Допустим -- "пусто", "бензин". Рабочие предпочли бросать окурки в пустую бочку из-под бензина. Пары шарахнули. Ребенку известно, что бензин не взрывается, а пары да. Но -- пустая бочка... Пустота -- это ничто, это -- безопасно. Оказалось наоборот. Впоследствие Жак Деррида развивает эту тему в концепцию -- differAnce. Старая, но по-прежнему прелестная история.

АЗ - Это была пьеса, состоящая из двух надписей.

АД - Скорее, кости, состоящие из одной грани.

ОА - Мне очень нравится мысль о том, что театр дает возможность придать времени разнофактурность в процессе репетиций. Но в таком случае не получается ли, что театр существует лишь для тех, кто им занимается, а вовсе не для тех, кто его смотрит?

АЗ - Нет, не смотрит.

ОА - А что он делает?

АЗ - Ну, понимаете, мы же не можем в своей жизни сами себе потереть спину.

ОА - Почену?

АЗ - Это трудно. И мы ходим даже в специальные места, где это делают, в баню, где нам это делают. И в театр мы ходим, где нам...

АД - Кусают наш локоть.

АЗ - Да.

АД - Но мы не коснулись темы, которой всегда касаются люди, когда заводят разговоры о важных вещах, будь то баня или кусание локтя. Мы не коснулись вопроса генезиса театра. Слушая вас, Саша, я понял, что в моем сознании произошла бархатная революция: у людей живущих на этой великой равнине при полном отсутствии поющих козлов... генезис такого театра, конечно же, следует искать в тризне а затем и в самом погребальнопохоронном обряде. По мокрому кладбищу, по колено в воде и грязи. Кричат вороны, голуби... и так далее. Вот она машина, спрессовывающая время в преддверии его отсутствия. Впресовывающая, как муху в янтарь.

АЗ - Похороны?

АД - Хоронить, прятать, я затем искать -- природа игры. Своего рода прятки. Элевсинские жмурки. Наверное, поэтому такие трудности с другими традициями. Что ж... другие белковые структуры.

АЗ - Да. Любая биологическая структура -- она, как гайка с резьбой, настроена на время. И национальная или культурная разница существует на биологическом уровне, на уровне соответствия внутренней темпоральной резьбы тому времени, которое через человека проходит...

АД - Ты вернул меня на землю. Вот мы живем здесь... я понимаю, это странно, но я вынужден признать этот курьез, с которым приходится мириться. И мы здесь, как и все, находимся в поисках постоянства. Не в поисках утраченного в Комбре пирожного, а в поисках постоянства. В системе подлинной чумы -- прости я старше тебя -- самым постоянным является то, что обслуживает смерть.

АЗ - Ты сказал "утраченное время"... На самом деле это название всех пьес прошлого и будущего. Любой театр -- это поиски утраченного запаса, ____________________ 1 Речь по-видимому идет о Бенжамине Л. Уорфе (примечание Ольги Абрамович) невоспользованного...

АД - ... нетраченного...

АЗ - ... и еще 20 прилагательных -- времени. Времени любого, сюжетнособытийного, чисто процессуального, времени ожидания, встречи, разрыва, разлуки... Это все временные категории на самом деле. И человек, который приходит в театр, он как бы приходит на склад запчастей. Ольга, передайте, пожалуйста, Лыхны Аркадию... Как на свалке японских автомобилей, где он ищет себе болт, бендикс, стартер -- и все бесплатно. Театр -- это такая свалка невоспользованного времени, где каждый может выбрать себе и приставить, прилепить, привинтить что-либо ко времени собственной биографии. Иногда привинчивать не к чему.

ОА - Давайте теперь поговорим про текст в театре. Предисловие к этому разговору будет такое. В Древней Греции пьесы писались для одного единственного представления. Сюжет был всем известен, но текст каждый раз был оригинальным. То есть присутствовал элемент неожиданности.

АЗ - Вроде как на правительственном концерте.

ОА - Представления комедии дель-арте тоже были в значительной степени импровизированными. В нынешнем же театре текст представляется совершенно незыблемой конструкцией, как буриме. Есть жестко заданные рифмы, в них нужно вписаться. Откуда такой пиетет в отношении к автору?