И это ему удалось. Девушка покраснела и почти мгновенно привела себя в порядок.

— Рассказывай!

Девушка вышла из шока и быстро затараторила:

— Вчера меня вызвал Рачик…

— Кто такой Рачик? — прервал ее Мустафа.

— Рачик Бовян, метрдотель, он здесь сейчас, можете спросить у него. Вызвал и предложил поехать на дачу обслуживать гостей. Я согласилась.

— И Анке он предложил?

— Нет! Анка не ездит на такие мероприятия. Она — хозяйка кабинета «Шаха». Я удивилась, когда она мне сегодня сказала, что тоже будет на даче.

— То есть ты хочешь сказать, что Анка вчера не знала о своей поездке на дачу?

— Уверена. Анка — герла высшего класса, ее не кладут под каждого.

— А кто мог пригласить ее сегодня? Бовян?

— Бовян у нее под каблуком ходит, пикнуть боится. Любит ее безумно.

— Такую любит? — удивился Джафаров.

— Да, такую! — с вызовом произнесла девушка. — А что, нас уж и любить нельзя?

— По-моему, вас любят по нескольку раз в сутки.

— Не путайте работу и чувства.

— Так кто мог пригласить ее на дачу?

— Только один человек. Султан Каримов!

— Она его любит?

— Она его ненавидит, но он имеет над ней какую-то необъяснимую власть.

— Вы лично слышали, что Каримов пригласил Анку?

— Я видела!

— Что видели?

— Видела, как Анка садилась в машину Каримова.

— В котором часу это было?

— Автобус за нами заехал в час дня, значит, Анка села в машину Султанчика за полчаса до этого.

— Султанчика? Ты что, тоже?

— А что тут такого? На то он и Султанчик, чтобы иметь свой маленький гарем. Но Анка была первой женой! — и девушка опять зарыдала.

Поняв, что большего от нее не добиться, Мустафа пошел искать Бовяна.

Однако Бовян исчез.

Джафарову это очень не понравилось. Он позвонил Тенгизу:

— Тенгиз, дорогой, нужно срочно допросить метрдотеля «Шаха» Бовяна… Ты уже принял? Да, ты же с Султаном приятельствовал. Ничего, дорогой Тенгиз, Бовян — не секретарь парткома, убили нашего основного свидетеля, ясно тебе? На даче у Дадаева. Цепочку можешь выстроить сам. Под кого копают, тоже ясно. Так вот, поспеши, чтобы и Бовян не последовал за этими двумя. Только не предлагай ему: «третьим будешь»? Уговорил?..

Поговорив с Тенгизом, Джафаров отправился к эксперту следственной группы, а заодно и к судебному медику.

— Лазик! — обратился он к щуплому невзрачному врачу, на которого делали ставки, с такой точностью определял тот время убийства и наступления смерти. — Удалось определить хоть приблизительно время смерти?

Лазарь Шендерович сразу же надулся:

— Можешь записать — тринадцать часов!

— А ты не знаешь случайно, кто выезжал к Каримову?

— Знаю, о чем ты думаешь. Меня пригласили на консультацию. Каримов умер от тринадцати до четырнадцати часов.

— Допускаешь такую вилку?

— Он лежал в теплой воде.

Джафаров задумался: «Интересная картина получается. Если Каримов умер в четырнадцать часов, то все сходится. Он ее отвез, вернулся и покончил с собой. Чушь какая-то. Он, что ли, Анку убил? Зачем? Узнал о том, что она написала письмо в органы? Чушь. Против него никаких фактов, и он это хорошо знает. Да и рука Дадаева его бы защитила. Вон как расстроился. Если же Каримов тоже умер в тринадцать часов, то совсем интересная картина получается. Кто же тогда сажал Анку в его машину?»

И расстроенный Джафаров стал искать эксперта, чтобы попросить его побыстрее снять отпечатки пальцев у Анки, хотя сам был уверен, что Анка и есть та женщина, что написала письмо. А следовательно, все в ее письме правда, и смерть Каримова это подтвердила.

По дороге он резко свернул в маленькую комнатку, где девушка дожидалась своей участи.

— Детка, ты случайно не видела, кто сидел за рулем машины Каримова?

— Как кто? — изумилась девушка для гостей. — Конечно, Султанчик!

Тенгиз без труда узнал домашний адрес Бовяна, так же легко нашел и его дом: кирпичный трехэтажный особняк, уютно расположившийся среди деревьев и кустов.

Арнани позвонил в дверь. Послышались торопливые шаги, и хозяин квартиры спросил испуганным голосом:

— Кто там?

— Уголовный розыск!

Тенгиз выпил бутылку вишневого ликера и поэтому искать другие правдоподобные способы знакомства с хозяином квартиры просто не мог.

— Сейчас открою, только оденусь!

Торопливые шаги удалились.