Два часа назад он торжественно заявил адвокату, тому самому, что не взял денег: если гору, которая давит на него, уберут прочь, он сможет добиться успехов на стезе политической и военной. Какая там политика, какая армия?! Все это несусветная ложь!

Никто раньше не говорил с ним на эту тему, а он сам даже никогда не пытался ответить на эти вопросы. Что же ему делать?

Какая дурость!

Спустя много лет, после того, как отшумел гром многих и разных событий, в Китае наступило Освобождение, а в деревне прошла земельная реформа, после многих перемен, происшедших в жизни, Ни Учэн вдруг осознал рабью сущность своей души — души помещика, живущего в солончаковых низинах. Эта рабья душа живет в нем, как мозг в костях. «Деревенские мошенники боятся высоких стен, городской мошенник боится суда!» «Когда бьет чиновник, то простой смертный не обижается, как и сын не испытывает стыда, получив затрещину от родного отца». Кстати, о чиновниках, включая и таких, как Ван Цзинвэй. При одном их упоминании у всех крупных и мелких помещиков, проживающих от обители Девы Шэ и до урочища Задний след, от страха подкашиваются ноги!

Разумеется, Ни Учэну хорошо известно, что тысячи и тысячи благородных людей, его соотечественников, в свое время проливали кровь на полях сражений с врагами, отдавали жизни во имя революции. Они были одержимы решимостью спасти Отечество. Он знал имена Юэ Фэя, Лян Хунъюй, Вэнь Тяньсяна, Ши Кэфа, Линь Цзэсюя, Сунь Ятсена [149] . Но все эти люди жили когда-то очень и очень давно; что до меня, то я совсем не святой — этой фразой он сразу же отрезал путь к настоящей патриотической деятельности и революции. Единственное, на что он был способен, — это плыть по течению и все больше опускаться на дно…

Спустя три дня он услышал добрую новость: ему предлагали вполне приличное место работы. Чаоянский университет приглашал его на должность преподавателя логики сразу на двух факультетах: педагогическом и философском. Каждую неделю у него будет шесть лекций, вполне приличная зарплата — даже несколько выше той, что он получал в Педагогическом университете. Эту работу он получил в результате многочисленных хлопот и непрестанной беготни, после своих и Цзинъи бесчисленных просьб к приятелям и друзьям и неоднократных подношений. Очень ему помог их земляк, директор глазной клиники «Свет» Чжао Шантун. Цзинъи была невероятно счастлива — заработок мужа стал намного выше того, который он получал за те чужие уроки, когда он кого-то замещал в школе. А насколько эта работа надежнее, чем перевод никому не нужных статей! По всему видно, что у ее третьего дитяти будет счастливая судьба. Оно еще не появилось на свет, а уже многое переменилось в их жизни. Непутевый наконец образумился…

Официальное приглашение Ни Учэна на работу пришло в тот момент, когда его не было дома. Цзинъи пришлось пережить эту радость в одиночестве. И вдруг крик:

— Вторая сестрица! — Ее звала соседка — Горячка. Она торопливо вбежала в дом, влетела как вихрь, вся всклокоченная, с растрепанными волосами. — Хочу тебе кое-что сообщить — только тебе одной!

«Только тебе одной!» Что это значит? Почему нельзя рассказать в присутствии мамы и сестры? А не собирается ли она внести разлад между нами? Если я стану разговаривать с ней, не позвав маму и Цзинчжэнь, это может вызвать у них подозрения. Всем известно, кто такая Горячка. Порядочная сплетница и мастерица по части всяких пакостных дел. Цзинъи на какое-то время задумалась, нахмурила брови.

— Если хочешь что сказать, выкладывай нам всем! — неспешно проговорила она. — Мы трое ничего друг от друга не утаиваем. Добрые слова за спиной не прячут, а если что и говорят тайком, то только недоброе!

— Я только ради тебя, дурочка, — протянула Горячка. — Никого я порочить за спиной не собираюсь! Просто за тебя боялась, чудачка, что обидеть тебя кто-то может! Потому, если кто об этом дознается, чья-нибудь голова непременно полетит с плеч долой.

— Что ты болтаешь? — возмутилась Цзинъи и вперилась в соседку глазами. Последние слова задели ее за живое. Она решила выставить гостью за дверь.

— Ну будет, будет! Хочешь слушать — слушай, не желаешь — твоя воля! Кто виноват, что мы с тобой земляки? Как говорят: «Ближний сосед лучше дальней родни, а тот, кто напротив живет, тот и того ближе». Мы, правда, живем не напротив друг друга, однако же через стенку, а значит, мы вроде как одна семья, ниточка у нас одна душевная. Твои заботы — мои заботы; если кто тебе зло причинит, значит, и мне он нагадил; коли ты пострадала, значит, и я вроде как в убытке. Вот так-то! Я, как говорится, верно служу своему отечеству, сердце у меня не раздваивается. Меня хоть лупи — с места не сдвинусь, меня хоть гони — не уйду!.. Сестричка! Вот что я тебе скажу: поберегись, голубушка! Хозяин твой, я имею в виду господина Ни, нехорошее задумал, недоброе!

Цзинъи разозлилась еще больше.

— Ну выкладывай, что там у тебя! — грубо оборвала она Горячку. — Чего тебе надо? Он отец моих детей, а тебе до него дела нет!

Горячка, казалось, нисколько не обиделась на столь нелюбезную встречу, но на ее лице появилась некоторая растерянность. Затем, сделав глубокомысленную и таинственную мину, она, оглядевшись по сторонам, прошептала:

— Сестрица Цзинъи, сущую правду тебе скажу, которую я сама недавно узнала, можно сказать — выведала. Отец твоего Ни Цзао нашел адвоката, он хочет с тобой развестись! — Брови Горячки трепетали от возбуждения. По всей видимости, сообщение новости доставляло ей огромное удовольствие. В каждом ее слове сквозило удовлетворение, которое сейчас ее переполняло.

Неожиданный удар, полученный Цзинъи, потряс и возмутил ее больше, чем приход и поведение Горячки. Ее лицо окаменело, приобрело выражение суровой решимости, но с уст не сорвалось ни единого звука. Она не хотела, чтобы Горячка заметила ее потрясение, ее растерянность и боль. Нет, она не даст повода этой сплетнице для праздных разговоров и насмешек. Цзинъи попыталась трезво обдумать случившееся, чего она обычно не делала, когда дело касалось ее взаимоотношений с мужем. Неужели это правда или это выдумки Горячки, небылица? Она прекрасно понимала причину «усердия» соседки, но сейчас ей надо все хорошенько взвесить и самой понять, насколько новость, ошеломившая ее, достоверна.