В действительности система размеров и пропорций, использованная при осушении в XVII веке, возникла из практики, о которой сообщал еще дон Бернардино де Мендоса. Занимаясь этой работой на протяжении столетий, ответственные за осушение крестьяне знали точно, сколько воды необходимо выкачать, чтобы польдер до определенной глубины сохранять сухим; какой ширины должны быть парцеллы, чтобы не происходило заболачивание почвы; сколько каналов нужно вырыть, чтобы при сильном дожде они могли служить буфером. Квадраты 1800 х 1800 метров, поделенные на четыре квадрата 900 х 900 метров, каждый из которых, в свою очередь, делился на пять парцелл 180 х 180 метров; и к тому же столько канав и каналов, чтобы на каждые 100 квадратных метров земли приходилось 10 квадратных метров водоемов, — таковы были стандарты, на которых основывался ритм Беемстера.

Практический опыт, таким образом. Но это не означает, что особенный ритм польдеров базировался только на гидротехнических расчетах. Проект такого ландшафта совершенно определенно имел своей основой и эстетические идеалы XVII века, тогдашнее пристрастие к симметрии и геометрическим формам, порядок, который, в свою очередь, создавался линиями, которые, как считалось, можно было распознать в самом творении Божьем.

Сочетание практической необходимости, представлений о красоте и стремления к «совершенству» определенно играло весьма значительную роль при планировании знаменитого амстердамского пояса каналов, величайшего градостроительного проекта в Европе с римских времен и все еще, наряду с Эйфелевой башни, одной из самых популярных туристических достопримечательностей континента. Строительство этой кольцевой судоходной системы происходило в два этапа: с запада на восток до половины с 1613 до 1625 год — первый этап, и затем, с 1662 года, второй этап.

С одной стороны, план вписывался в голландскую традицию геометрического градостроительства и ландшафтной архитектуры. Каналы были важными транспортными артериями и одновременно служили так называемой пазухой, водным буфером, который во время сильных дождей мог бы предотвратить наводнение. Вместе с тем проект очевидно основывался — во время первой фазы строительства война с Испанией была еще в полном разгаре — на математике фортификационного строительства. Но за всем этим опять же скрывалась утопия божественного порядка, «совершенного города».

Пояс каналов стал характерным продуктом быстрого обогащения и апломба золотого века, соединенных с эстетическими идеалами XVII столетия, плюс голландские трезвость и своенравие. В соответствии с этим проектом Амстердам должен был стать ультрасовременным городом, но в то же время он оставался городом на воде, лежащим среди болот. Изобретение колеса со спицами, благодаря которому в европейских городах с XVI века для перевозок все больше использовались кареты и телеги, молено сказать, прошло мимо Амстердама. Далее высшие городские чиновники передвигались здесь в основном пешком. Военной необходимости в широких прямых улицах — по которым так удобно маршировать — для этой невоинственной нации не существовало. И высшей аристократии с их большими дворцами, для которых требовалась перспектива, здесь тоже не было.

В Амстердаме были созданы совершенно своеобразные бульвары, по которым могли прогуливаться граждане, что-то вроде авеню вдоль воды, хотя, впрочем, Кейзерграхт в 1614 году чуть не стал сухим бульваром. Эти бульвары не были прямыми, а описывали изящную дугу, так что взгляду раз за разом открывались новые дома и виды.

Здесь задавал тон дух модернизации: впервые, например, город был разделен на районы с учетом особенностей проживания и работы в них; впервые абсолютно сознательно рытье каналов происходило одновременно с созданием водной транспортной системы. Но, с другой стороны, в таком расширении города, как и при строительстве городского дворца на площади Дам, важную роль играл и поиск божественной гармонии, проявлявшийся в приверженности симметрии, в вечно округлых формах, в пропорциях, например, Кейзерграхта, на котором высота домов находится в соответствии с шириной канала.

Вместе с тем, например, амстердамский историк Баудевейн Баккер справедливо указывает, что, несмотря на всю модернизацию, в городском обществе по-прежнему проявлялись характерные черты Средневековья. Продолжали существовать цехи, гильдии и ряд благотворительных учреждений. Но поскольку последним приходилось теперь функционировать в городе, который был в пять раз больше, чем средневековый Амстердам, то они выросли до серьезных (для того времени) городских институтов социальной зашиты: например, в Сиротском приюте постоянно содержалось на средства города более 800 детей.

Ядром был и оставался Амстердам XVII века — сочетание города дамб и города каналов, двух известных феноменов Низинных Земель. Но здесь город каналов превратился в памятник сам по себе, это не один дворец, а сумма многих сотен маленьких дворцов, идеальный город не для короля и придворных, а для республиканского бюргерства.

Таким вот был нидерландский золотой век: продукт Восстания, которое не являлось революцией, а было поднято скорее для того (и об этом не стоит забывать), чтобы защитить свои права и традиции. Это происходило в переходный период, когда разгорались теологические споры во всем своем убожестве и когда богобоязненный гражданин считал своим правом безжалостно эксплуатировать любое другое создание. Амстердамские и особенно зеландские купцы зарабатывали золото на работорговле. Но это было также время, когда во всех областях открывались новые миры, когда человеческий разум вдруг обрел крылья; время, когда были нанесены на карту побережья Америки и Австралии, а также открыты первые микроорганизмы.

Сын Константейна Хёйгенса, Христиан Хёйгенс [Гюйгенс], с помощью огромного самодельного телескопа открыл в 1655 году кольцо и спутник Сатурна. Год спустя он изобрел часы с маятником, благодаря которым стало возможным намного точнее измерять время. Ян ван Рибеек основал колонию на южноафриканском мысе Доброй Надежды. Открылась Западу и Япония: только нидерландцы получили разрешение иметь на острове Дешима свою торговую факторию. Абел Тасман первым обогнул Новую Зеландию и разведал большую часть австралийского побережья. Естествоиспытатель Ян Сваммердам проделал работу первопроходца, создавая новую модель микроскопа и изучая анатомию человека. Он описал структуру головного мозга, легких и спинного мозга, а также открыл красные кровяные тельца. Антони ван Левенгук с помощью еще лучших микроскопов развил его достижения: он первым открыл бактерии.