Жанетта. Наверху… Это далеко.

Фредерик. Это совсем близко, и все же далеко, вы правы.

Жанетта. Я пришла для того, чтобы попросить у вас прощения за то, что, может быть, огорчила вас.

Фредерик(делает жест). Пустяки.

Жанетта. Вы возвращались в сторожку ночью?

Фредерик. Да, как только врач сказал, что отвечает за жизнь Юлии.

Жанетта. И вы меня там ждали?

Фредерик. До утра.

Жанетта(после маленькой паузы). Мне, может быть, следовало оставить вам записку.

Фредерик. Может быть. (Пауза). Когда я вышел с вашим братом, за деревом стоял человек. Это был он?

Жанетта. Да.

Фредерик. И как только мы ушли, он вошел?

Жанетта. Это я его позвала.

Фредерик. Зачем?

Жанетта. Чтоб сказать ему, что буду его женой, если он захочет.

Фредерик. И это было тут же решено?

Жанетта. Да. Даже сжульничали немножко с объявлением. В небольших местечках это можно устроить. Мне хотелось, чтобы вы еще были здесь в день моей свадьбы.

Фредерик. Все удалось как нельзя лучше. Мы уезжаем как раз сегодня. (Пауза). Мне только остается пожелать вам счастья.

Жанетта(тихо). Вы смеетесь.

Фредерик. Хотел бы. Смеяться — хорошо.

Жанетта. Говорят.

Фредерик(кричит внезапно). Но я буду смеяться! Завтра, или через год, или через десять лет, клянусь вам, что я буду смеяться. Когда дети начнут говорить, они, наверное, пролепечут что-нибудь смешное, или собачка, купленная им на забаву, испугается какой-нибудь тени на дворе; или даже просто так, потому что в один прекрасный день будет жарко, над морем будет сиять солнце, и я засмеюсь.

Жанетта. Да, вы засмеетесь.

Фредерик. Мне еще пока больно, и ни в чем нет уверенности. Но придет совсем новенькое утро, утро без воспоминаний, когда я встану с зарей и когда все вещи вновь окажутся на своих местах. И я вновь обрету, будто вынырнув из кошмара, перекрашенный дом в конце улицы, мой черный стол у окну в конторе, старинные часы и удлиняющуюся тень церкви на площади, и вечером улыбку Юлии, подобную мирной водной глади. Придет день, когда я стану сильным, как раньше. День, когда люди и предметы вокруг меня перестанут быть постоянным неразрешимым вопросом, а станут реальностью, ответом.

Жанетта. Да, дорогой.

Фредерик. Ах, слишком уж много вопросов я задавал за эту неделю! Пусть теперь вещи говорят сами за себя. Пусть горячие камни говорят: «Видишь, сейчас лето, мы горячие». Вечер, тихо падающий на скамейку возле порога: «Я — вечер, полный птичьего гомона, не тревожься». А затем ночная тишина: «Не думай ни о чем больше, я — покой». А я больше ничего не хочу спрашивать! Ничего и никогда.

Жанетта(тихо, после паузы). Вы любите столько вещей на этой земле. Потерпите немножко, когда-нибудь они ответят вам взаимностью. А я ненавижу вечер, ненавижу покой, ненавижу лето. Я ничего не буду ждать.

Фредерик(внезапно спрашивает, не двигаясь с места). Почему я не нашел вас ночью в сторожке?

Жанетта, не отвечая, делает слабый жест.

Я перевязал своим платком вашу рану! Я обнял вас и сказал: «Я всегда буду верить вам». И вы говорили мне, что любите меня.

Жанетта(еле слышно, после паузы). Не следовало оставлять меня одну.

Фредерик. Но Юлия могла умереть.

Жанетта. И было очень хорошо и разумно тот час же отправиться туда, но это была как раз та секунда в жизни, когда разумные и хорошие поступки — не самые правильные.

Фредерик. Она приняла яд из-за нас.

Жанетта. Да. Может быть, чуточку раньше или чуточку позже я тоже подумала бы: «Бедная Юлия!». И терпеливо прождала бы вас всю ночь, счастливая сознанием, что на утро вы уже будете спокойны. Но нам не повезло — это оказалась как раз та секунда, когда не следовало меня оставлять.