Огонь и дым…

— Держи левее, Сенсей, до дороги, ребята говорят, снайпер бьет вон из тех многоэтажек. — Историк, грязный и заросший, как неандерталец, яростно скребет себе спину. Третий день на ногах, в баню сходить негде и некогда. С горячей водой тут вообще напряженка, но для помывки обычно выделяют необходимые литры ДТ и дизель-генератор. Обычно, но не сейчас. Мы наступаем, мы прем вперед, тылы не поспевают. «Есть войны закон не новый, в отступленьи ешь ты вдоволь, в обороне так и сяк, в наступленье — натощак». Твардовский был гением.

— А что не разобрались до сих пор? — Я только с базы, потому единственный из всего взвода щеголяю модной стрижкой «под чечена» — бритая налысо голова и начинающая уже кудрявиться борода. Просто, гигиенично да и противника пугает до недержания.

— Да кто нас-то спрашивает? Сказали, дадут танк — для контрснайперских мероприятий. Пока не приехал. Нормальный подход, считаю.

Тем временем прибывает усиление — легко на помине. Две МТЛБ с десантом и обещанный танк. Все бодрые, чистые и напрочь отмороженные. Начинается слегка нервная, но осмысленная суета, которая всегда предшествует активным разрушительным действиям.

— Снаряд осколочно-фугасный, дальность тысяча шестьсот, — бойко командует низенький носатый мужичок в бушлате с шевроном «спецназ». На спецназовца он, правда, похож точно так же, как и я — то есть не похож абсолютно. А шевроны такие я и сам носил раньше, из форсу.

Башня танка с протяжным воем гидравлики начинает движение. Трофейная машина, судя по состоянию.

— Прицел тридцать, правее ноль пятнадцать, ориентир — крыша розового здания! — продолжает носатый. — На последнем этаже лежка, так что до полного уничтожения. Без перелетов, там подстанция за домом, метров пятьсот. Огонь!

Танк бухает. Громок, зараза! Я поначалу уши закрывал, боялся за состояние своего музыкального слуха — потом перестал. Привык.

Крыша у стоящего напротив нас, через балку, дома, разлетается серо-черным крошевом.

— Ниже на три, — вносит коррективы мужичок. — Огонь!

Огонь!

Огонь!

Дом заволакивает белой пылью от искрошенного в песок бетона, и танк приостанавливает стрельбу. Перерыв десять минут.

— Сегодня хохма была, — будто с полуслова продолжает беседу подошедший Слон. — Писаря с третьего взвода знаешь? Приехали телевизионщики снимать, а нас почти всех в ружье подняли прочесывать окраины, вроде там видели чужую ДРГ. Ну, ТВ-шники приехали, а снимать некого, один Сержант их встречает да матерится. Ну, а что ему делать? Не отсылать людей нельзя, но и журналистов понять можно, у них тоже приказ. В общем, растолкали Писаря, он как раз у хлеборезки спал, напялили на него разгрузку, дали автомат и сказали — позируй. Ну, а тот и рад. Только автомат он видел третий раз в жизни, потому ненароком, позируя, поставил его на боевой взвод, да и дернул за крючок сдуру.

— Ну?

— Ну, он и выстрелил, — поясняет Слон, сморкаясь на покрытый застывшей грязью и ледовой корочкой асфальт. — Хорошо хоть в землю, и никого не зацепило рикошетом. Сержант, конечно, послал его на половой орган, да в ухо дал, чтобы башку включал хоть иногда.

— А хохма в чем?

— Хохма в том, что это все под запись происходило, и в эфир потом пошло, — хмыкает Слон. — То ли не досмотрели на телевидении, то ли решили, что так колоритнее. Писаря теперь все звездой кличут, автографы строятся брать.

Я хмыкаю в ответ и снова переключаю внимание на танк, который методично превращает верхние этажи когда-то жилого здания в щебень. Наконец с командиром связываются и, видимо, сообщают, что огонь можно прекратить, активности противника больше не наблюдается. На зачистку можно пускать пехоту — то есть нас.

По балке свищет злой, холодный ветер. Отличный климат, «мерзко-континентальный», как у нас говорят. Ночью холодно ибо мороз, днем холодно ибо ветер. Да дело и не в холоде, в общем, а в том, что ветер аккуратно прикрывает постоянно метущей поземкой все ямки и канавы в этой проклятой балке. Ошибешься — можно и ноги переломать. А из лекарств у меня с собой сейчас только кодеин.

Поднимаемся. Тут все еще веселее — пару дней назад была оттепель, и талая вода обильно стекала по склону. А потом ударил мороз, и она застыла. По этой причине скорость подъема у нас черепашья, но это оправданно — лететь вниз задницей кверху желающих мало.

Вот мы и снова наверху. Углубляемся в застройку — тут она смешанная, раздолбанная танком многоэтажка стоит прямо посреди частного сектора. Посекло их тут, конечно, в последние дни. Бетонные заборы изрешечены осколками и пулями от КПВТ, где-то посреди грунтовки воткнулся стабилизатор от «Града», у многих домов нет стен, у некоторых — крыш. Ребята помрачнели, идут молча, без обычных шуточек. Искомая многоэтажка все ближе.