Выехал за лог, привстал, огляделся и повернул коня по лесной дороге к стогам. У стогов еще никого не было. Ну, что ж, можно и подождать. Хорошо здесь, тихо. И посторонний никто не явится. Добирали сено с лугов, а это, всегда доступное, оставляли до весны.

Буланый ткнулся мордой в снег. Василий разнуздал его, лег навзничь в сани.

Странно, даже нелепо складывалась жизнь. Вернее сказать, не складывалась, а ломалась. А сложится ли дальше? Это будет зависеть от них. Пану жаль — ей-то за что такие муки и позор? Жалко детишек — кому-то из них расти без отца, кому-то без матери. И так и этак полусироты. И себя жалко. Первый раз ясно представил, что надо все это покинуть, уехать навсегда и от избы пятистенной, которую построил из доброго леса своими руками, и от сада, где сам вырастил малину и смородину, и от всех людей, которых знал с детства, от этих просторов, где так вольно дышится и солнце сверкает по снегам… А что его в городе ждет? Вернее всего, поначалу будет какая-нибудь комнатенка с общей кухней. Да и с работой не сразу получится — кому в городе нужен зоотехник?

И тут же он стал себя успокаивать — все образуется, обомнется, как говорил покойный отец. И Юлька будет рядом. Не крадучись, как теперь, а навсегда, насовсем рядом. А с нею ничего не страшно, хотя она совсем еще девчонка, многого не понимает… Пусть несколько лет будет трудно, но зато потом настанет такое счастье, такая жизнь, о которой он всегда мечтал — женщина будет и верным другом, и женой, и заботливой хозяйкой…

Издали Юлька показалась Василию стройным высоким мальчишкой. Он даже подумал с удивлением, чей такой? Подошла, воткнула палки в снег. Присела, освобождая ноги от лыж.

— Иди ко мне. Заждался я.

Она упала на сено рядом с ним. Он наклонился поцеловать ее.

— Опять накрасилась?

— А вам не нравится?

— И опять это «вы».

— Боюсь, привыкну, а потом где-нибудь на людях вас на «ты» назову…

Он сидел, а Юлька лежала на спине, положив затылок ему на колени.

— Неужели ты уедешь? — спросил Василий.

— Уеду.

— А как же я?

Юлька не ответила.

— Вы лучше посмотрите на небо — совсем как весной. Мне знаете, что вспомнилось? Эльбрус. Над ним вот такое же небо было, голубое-голубое. Тучи остались внизу, под ногами… Вы были на Кавказе?

— Нет.

— Когда мама здоровая была, мы с ней всюду ездили, в Ленинграде жили. Ой, прямо сказать не могу — какой это город. Петропавловская крепость. Нева. Один раз мы ездили на «Ракете» до самой Ладоги. В Шлиссельбургской крепости были.

— Я нигде не был, — проговорил Василий хмуро, глядя в сторону.

— Надо ездить, — сказала Юлька. — Когда путешествуешь, чувствуешь, что живешь. Молодость пройдет, а что видел?..

Он приподнял ладонями ее голову, заглянул в глаза.

— Скажи честно, ты любишь меня?

— Конечно.

Ей казалось, что она говорит правду. Ей нравилось, что встречаться надо тайно, где-то в лесу, нравилось, что такой большой и сильный мужчина смотрит на нее влюбленными, преданными глазами и покорен ей. Нравилось, что он грубоватый, неотесанный. С ним она чувствовала себя женщиной, упивалась своей женской властью.

— Я тебя всю жизнь ждал, — сказал Василий.

— И дождались.

— Боюсь, не поздно ли?

— Поздно не поздно, не все ли равно? Пусть нам будет хорошо, и все. Без всяких мыслей.

— Мне кажется, что ты только себя любишь…

— А может быть, и так. Все мы любим в конечном счете самих себя. Не помню, кто написал: «Лучший мой друг — это я. Картина любимая — небо. Любимая музыка — шум дождя, а пища — краюха хлеба».

Обычно он любил, когда Юлька читала стихи. Она сама становилась в эти минуты иной. Но сегодня стихи раздражали Василия.

— Погоди, — обернулся к ней Василий. — Я поговорить хотел.

Она капризно скривила губки.

— Давайте лучше костер зажжем. Вы любите костры?

— Костер-то ты уже зажгла, — усмехнулся Василий. — А вот кто его погасить сможет?

Когда Василий вернулся домой, Пана спросила:

— Ну, как там Зина?

— Ничего, все в порядке.

— Пельмени-то не забыл отдать?

— Отдал. (Он высыпал их в снег в лесу). Вот орехи ребятишкам. (Успел забежать в магазин перед самым закрытием). Зина прислала.

Пана не могла больше вытерпеть.

— И все-то ты врешь! И про Зину, и про орехи! Все! Все! И ни на каких ты Выселках не был!

— Где ж я был?

— Откуда мне знать, где ты таскаешься? Зина сама сюда приходила и весь день тебя прождала! Ты у своей шмары был!.. С Юленькой своей сопливой время проводил! И не отпирайся! Я все давно знаю!

Дети проснулись. Младшая Лёсенька заплакала. Василий в ярости вскочил с лавки.

— Ну, что ж. Хорошо. Да, был с нею. Был. Слышишь? Был и буду.

— С этой сучонкой? На кого жену родную променял?! — Пана кинулась на него, но он оттолкнул ее и выбежал из дома.