Тото. Вы один кораблём командуете?

Норбер. У меня совсем небольшое судно, всего две пушки, иначе — да, я один.

Норбер. Вы уже потерпели кораблекрушение?

Элоди. Один раз было, в Индокитае.

Тото. А китайцы коварнее индейцев?

Норбер(улыбаясь). Видимо, да. Главное, многочисленнее. Но в Индокитае — не китайцы, а индокитайцы.

Тото. Вы уже расстреливали бунтовщиков?

Норбер. Это всё грустные истории. Я расскажу тебе лучше, как в Китайском море, в штиль развлекаются акульей охотой. Знаешь, как вкусны акульи плавники!

Они все вместе идут к одноногому столику в спальной комнате, где, худо ли бедно, устраиваются.

Появляется Служанка, превратившаяся в официантку из магазина Бон-Марше. Слышен оркестр.

Служанка. А для молодого человека?

Элоди. Гранатовый сироп.

Тото. Я не люблю гранатовый сироп. Я хочу шампанского!

Элоди. Тото!

Тото. Когда папа встретил старого товарища по полку, он заказал шампанского!

Элоди(смущаясь). На дне рождения отца Тото попробовал шампанского, теперь повсюду его спрашивает. Гранатовый сироп.

Тото(упрямо). Я не люблю гранатовый сироп!

Служанка уходит, приняв заказ.

Они все втроём сидят вокруг одноногого столика. Элоди и Норбер с молчаливой растроганностью смотрят друг на друга. Оркестр играет нечто сентиментальное.

Элоди. В чайной Бон-Марше весьма хороший оркестр!

Адольф(выходя из ванной комнаты в ночной рубашке, с нелепым видом идёт к кровати, напевая). Пум! Пум! Пум! Я почитаю немного газету, а потом выключу свет, я очень устал. Ты ещё не ложишься? Ах, всё-таки приятно принять ванну! Но я ногти не мог подстричь на ногах. Где ножнички?

Элоди(отвечает очень естественно, сидя за столиком). В ванной комнате, второй ящик шкафчика, как обычно.

Адольф. Я искал, но найти не смог.

Элоди. Они там!

Адольф. Как хочешь, но их там не было.

Элоди. Они там, тебе говорю!

Потеряв терпение, Элоди встаёт, идёт в ванную комнату и возвращается с ножницами, бросает их Адольфу на постель.

Возвратившись к одноногому столику, она, как ни в чём не бывало, садиться на место.

А ваша старшая сестра, Норбер? Вы о ней ничего не сказали.

Норбер(высокомерно). Потерял из виду. Она потонула в большом мире. Вышла замуж за одного из той самой семьи Ноайских. Вы же знаете, что я живу, как сыч. Моя трубка, мои книги, море…

Элоди(улыбаясь). Не могу поверить, что вы состаритесь холостяком! Кстати, у вас должны быть романы, любовные приключения, когда вы спускаетесь на берег, у вас, видимо, были любовницы всех цветов… Тото, иди возьми пирожное, спроси там у тёти тарелочку, выбери.

Тото. Я могу взять два?

Элоди. Тото, это нескромно!

Норбер(смеясь). Да нет же! Побудь у прилавка и съешь столько, сколько захочется…

Элоди(несколько коварно, когда Тото отходит). Вы не ответили на мой вопрос, Норбер, у вас было много любовниц?

Норбер. Уверяю вас, Элоди, мне, право, неловко…

Элоди(почти с горечью). Какая доставляет больше удовольствия, чёрная или жёлтая? Воображаю, что когда вы возвращаетесь в Париж, то можете сравнить их и с белыми женщинами. Имеется у вас уютный холостяцкий чердачок?

Норбер. Нехорошо надо мною смеяться, Шарлотта! Я к вам испытываю сильное влечение.

Элоди. Знаю. Я тоже вас хотела.

Норбер. Ваша неожиданная свадьба была для меня, как удар молнии.

Элоди. Знаете, почему я вышла замуж за Адольфа? Потому что отдалась ему в день той страшной грозы, на складе яхт-клуба, где лежали мешки с парусами.

Норбер. Да. Я об этом узнал. Думаете, ему не хватило простодушия сообщить мне об этом?