— Знаешь, — продолжал Вадим, — мне иногда хочется взять вот такую невинную девочку к нам в постель… И научить всему… Ввести, так сказать, в прекрасный мир Эроса, мир любви… Бережно, как ребенка… Если хочешь, поделиться с ней нашим счастьем.

Полина снисходительно улыбалась. Фантазии, фантазии… Они с Вадимом очень сильно любили друг друга. К моменту знакомства оба успели многое пережить, но даже не подозревали, что в жизни, а не в кино, существует такая любовь. Что страсть может охватить человека, как тайфун, и что счастье может быть таким полным.

Кроме того, Полина понимала, что Вадим говорит о молоденькой девчонке не всерьез, а отдавая дань обычаям их среды — мира художников, артистов, музыкантов. Большинство людей этого мира жили так же, как все люди, но среди них было принято говорить о необычных отношениях, странных наклонностях, другой ориентации, свободе любви и нравов.

Мир богемы был их миром. Вадим занимался организацией гастролей артистов из других городов — аренда залов, гостиницы, реклама. Антреприза, или, говоря современным языком, шоубизнес. Конечно, известные артисты работали с крупными шоуменами, но и Вадиму хватало работы. Полина тоже… переводила… писала акварели… Жизнь протекала в блестящей суете — приемы, презентации, вернисажи… Они, красивые, обаятельные, охваченные любовью, везде оказывались желанны, везде в центре внимания.

Одно смущало Полину — ее дочь.

Дочь почти с младенчества жила у бабушки в маленьком поселке на краю области. И ребенку лучше, чем в богемном мире, и бабушке веселее. Вадим легко принял существование ребенка, а когда они как–то весной приехали на выходные познакомиться, сразу подружился с ней.

— Надо бы ее взять к нам… — заметила тогда Полина.

— Зачем? — удивился Вадим. — Ей на воздухе так хорошо! Кругом добрые хрюшки, знакомые козы. Свой братец–кролик. То есть, конечно, если ты хочешь, я не против. Очаровательная девчушка, я в нее просто влюбился! Но как она будет с нами? Ведь моя работа — это сплошное тусование. Каждый вечер или мы в гостях до утра, или у нас компания…

В словах Вадим была своя правда. В мастерской под крышей, которую Полина получила от художественного фонда и которую они с Вадимом переделали под стильный салон, целыми днями терся разнообразный народ.

— Но ведь там и школы нормальной нет, — сказала Полина.

— Школы нет, — согласился Вадим. Но согласился так, будто это был аргумент не в ее, а в его пользу. И заговорил о другом.

Разговор оставил неприятный осадок, было в нем что–то невысказанное, скрытое, но осадок этот вскоре забылся.

«В общем, он прав, — думала Полина. — С бабушкой ребенку лучше. А в школу еще через год. Тогда и решим».

И их опять закружил блестящий водоворот. Летом вслед за бомондом они переместились на юг, к морю. Новый год встречали шумной компанией в Париже. В марте катались на лыжах в Альпах, сначала с пражской труппой современного балета, потом с шотландскими музыкантами, потом с москвичами из своих.

Год пролетел незаметно.

В начале лета Полина снова завела разговор о ребенке. О том, что в сентябре девочка пойдет в первый класс, и будет лучше если она пойдет в школу в большом городе, а не в поселке.

Вадим выслушал ее слова с нетерпеливой скукой.

— Я уже сказал — как хочешь. Дело твое. Но мое мнение ты знаешь — твоей Ане с нами будет только хуже.

— Но не может же она вечно жить у бабушки!

— Почему!? — выразительно удивился Вадим. — Что плохого в деревне? К тому же наш образ жизни…

— Но мы могли бы его немного поменять…

— Как хочешь! Как хочешь! — Вадим поджал губы и спрятал за спину руки. — В конце концов, это твоя мастерская… Но учти: девочка — это твое личное дело! Только твое!

Разговор на том и оборвался — в дверь позвонили гости. А потом еще одни и еще. Но весь вечер, глядя на Вадима, на то, как он, стильный и нарочито загадочный, с серьгой в ухе и с волосами, стянутыми в хвост на затылке, переходит с бокалом вина от одного к другому, говорит, курит, артистично щуря глаза от дыма, Полина чувствовала незнакомое до этого раздражение. И во всех его словах и жестах ей почему–то чудилась поза и фальшь, и она не могла понять, почему раньше она не придавала значения его самолюбованию и эгоизму.

А через неделю Полина случайно увидела, как Вадим, прощаясь в машине, жадно целовал в шею одну общую знакомую, молодую актрису. И была неожиданно поражена. Долго ходила по улицам, не зная, как прийти домой и как они посмотрят друг другу в глаза. «Что здесь такого? — пыталась убедить она себя. — Даже если между ними что–то и приключилось — это не имеет значения в нашей среде. Все равно он никого не сможет любить так, как меня. А может, у них и вообще ничего не было. Шутливый флирт — часть нашей жизни!»