Маркиза молча подперла щеку рукой. Для неё замужство было более, чем оно обыкновенно кажется мечтательной девушке или неутешной вдове. Непреодолимое желание освободиться от надзора её безнравственного и безжалостного брата до такой степени слилось с составом её бытия, – все, что было лучшего и возвышенного в её смешанном и сложном характере, до такой степени отравлено и заглушено в ней одиноким о постоянно открытым положением, двусмысленным поклонением её красоте, различными унижениями, которым подвергали ее денежные затруднительные обстоятельства (включая сюда и намерения графа, который, при всей своей алчности, не скупился на деньги, и который временными и, по видимому, причудливыми подарками в одно время и отказами во всякой помощи в другое, вовлек ее в долги, с тем, чтобы во всякое время иметь ее в своей власти), положение, которое она занимала в обществе, до такой степени было оскорбительно и унизительно для женщины, что в замужстве она видела свободу, жизнь, честь, самоискупление. Кроме того, мысли, принуждавшие ее действовать сообразно с планами, при исполнении которых граф, получив себе невесту, обязан был возвратить ей значительный капитал, располагали маркизу принять с удовольствием предложения Рандаля Лесли в пользу его друга.

Адвокат Франка видел, что он произвел уже впечатление, и с удивительным искусством, которое сообщалось ему совершенным знанием натур, принятых им для изучения, он продолжал развивать свое ходатайство такими доводами, которые, без всякого сомнения, должны были произвесть желаемое действие. С каким неподражаемым тактом он избегал выражать панегирики Франку, как лицу весьма обыкновенному, и в то же время выставлял его настоящим типом, идеалом того, что женщина, в положении Беатриче, могла бы пожелать относительно безопасности, спокойствия и чести семейной жизни, доверия, постоянства и преданной любви в своем супруге! Он не рисовал земного рая – он описывал небо, он не выставлял в ярком свете героя романа – они очень просто и ясно изображал представителя всего достойного уважения и действительного, к чему всегда прибегает женщина в ту пору, когда роман начинает казаться ей обманчивой мечтой.

И в самом деле, еслиб вы слышали, как говорил Рандаль Лесли, и заглянули в сердце той, к кому откосились его слова, вы бы воскликнули: «знание есть сила! и этот человек, еслиб для него открылось более обширное поле действия, разыграл бы немаловажную роль в истории своего времени.»

Медленно разгоняла Беатриче думы, которые западали в её душу, в то время, как Рандаль говорил, – медленно и с глубоким вздохом она отвечала:

– Прекрасно, прекрасно! я соглашаюсь во всем, что вы говорите; но, во всяком случае, прежде, чем я в состоянии буду выслушать признание в такой благородной любви, мне должно освободиться от низкой и гнусной тягости, которая гнетет меня. Человеку, который нежно любит меня, я не решусь сказать: «заплатите ли вы долги дочери Францини и вдовы ди-Негра?

– Ваши долги, весьма вероятно, составляют самую незначительную часть вашего приданого.

– Но вы не знаете, что мое приданое не в моих еще руках, сказала маркиза.

И вместе с этим, пользуясь случаем сделать выгодное нападение на своего собеседника, маркиза ди-Негра протянула руку Рандалю и произнесла самым пленительным голосом:

– Мистер Лесли, вы мой истинный и искренний друг.

– Маркиза, можете ли вы сомневаться в этом!

– В доказательство тому, что я нисколько не сомневаюсь в этом, я прошу вашей помощи.

– Моей? каким образом могу я быть полезным вам?

– Выслушайте меня. Мой брат приехал в Лондон….

– Я видел в газетах объявление об его приезде.

– Он приехал сюда просить руки своей родственницы и соотечественницы. Этим союзом он надеется прекратить давнишние семейные раздоры и присоединить к своему состоянию богатство невесты. Мой брат, как и я, был весьма небережлив. Приданое, которое, по закону, он должен мне, будет выдано мне не ранее, как после его женитьбы.

– Понимаю, сказал Рандаль. – Но каким же образом могу я помочь этой женитьбе?

– Помогая нам отыскать невесту. Она и отец её оставили отечество и скрываются в Англии.

– Значит отец её имеет на это свои причины.

– Совершенная правда, и он так умел скрыться в вашем государстве, что все наши усилия открыть его остались бесполезны. Мой брат может быть ему полезен при возвращении в отечество, но не иначе это сделает, как получив его согласие на брак с его дочерью….

– Продолжайте.

– Ах, Рандаль, Рандаль! неужели это и есть искренность дружбы? Вам известно, что еще и прежде я старалась узнать тайну об убежище нашего родственника, – старалась тщетно узнать ее от мистера Эджертона, который достоверно знает ее.

– Но который не имеет обыкновения сообщать тайн ни одному живому существу, сказал Рандаль, с горечью: – который тверд и сжат как железо. Он так же непреклонен в этом отношении ко мне, как и к вам.

– В таком случае простите меня. Я знаю вас так хорошо, что мне кажется, вы могли бы узнать какую угодно тайну, еслиб только вы ревностно хотели узнать ее. Мало того: мне кажется, что вам уже известна тайна, которую я так убедительно прошу вас разделить со мною.

– Помилуйте! что подало вам повод делать подобные предположения?

– Когда, несколько недель тому назад, вы просили меня описать личность и привычки нашего родственника, которые я и описала вам, частью по детским моим воспоминаниям, частью по описанию, сообщенному мне другими лицами, я не могла не заметить выражения вашего лица, и не заметить в нем перемены, несмотря, сказала маркиза, улыбаясь и наблюдая выражение лица Рандаля, во время своего разговора: – несмотря на ваше необыкновенное уменье управлять своими чувствами. И когда я просила вас признаться, что вы действительно видели человека, который согласовался с данным описанием, ваш отказ нисколько не обманул меня. Я скажу еще более: возвратясь в настоящее время, с вашего согласия, к тому же самому предмету, вы так искусно выведали от меня побудительные причины к отысканию описываемых мною родственников; не сделай я удовлетворительного ответа, я могла бы обнаружить…