Гарлей принял комплимент с величайшим равнодушием, которое как нельзя более шло стоику, но которое едва ли было естественно в джентльмене, за несколько минут предложившем свою руку лэди моложе его многими годами.

– Кажется, вы отправляетесь к мистеру Эджертону, снова начал Лесли. – Если так, то вы не найдете его дома: он уже в присутствии.

– Благодарю вас. В таком случае я пойду к нему туда.

– Я тоже к нему иду, сказал Рандаль нерешительно.

Л'Эстрендж, так мало еще видевший Лесли, не имел против этого джентльмена особенных предубеждений, но замечание Рандаля служило в некотором роде вызовом на вежливость, и потому он, нисколько не затрудняясь, отвечал:

– В таком случае мне очень приятно идти вместе с вами.

Рандаль взял протянутую ему руку, и лорд л'Эстрендж, как человек, долгое время пробывший за границей, разыгрывал роль вопрошателя в наступившем разговоре.

– Эджертон, я полагаю, по-прежнему все тот же: слишком занят делами, чтобы хворать, и слишком тверд – чтобы печалиться?

– Если он и чувствует себя когда нибудь нездоровым или печальным, то никому не показывает виду. Кстати, милорд, желал бы я знать ваше мнение касательно его здоровья.

– А что же? вы пугаете меня!

– Напрасно, милорд: я не думал тревожить вас; и, ради Бога, не скажите ему, что я зашел так далеко, принимая в нем участие. Впрочем, мне кажется, что он чрезвычайно изнурил себя; он страдает.

– Бедный Одлей! сказал л'Эстрендж, голосом, в котором отзывалось искреннее сожаление. – Я непременно расспрошу его, но, будьте уверены, при этом случае не упомяну вашего имени: я знаю очень хорошо, как неприятны для него предположения, что и он подвержен человеческим недугам. Я очень обязан вам за этот намек, – очень обязан за участие, принимаемое вами в человеке, который так дорог моему сердцу.

Голос и обращение Гарлея сделались еще мягче, еще радушнее. После того он начал спрашивал о том, что думал Рандаль о слухах, которые достигли его касательно неизбежной перемены министерства, и до какой степени Эджертон обеспокоен этим происшествием. Рандаль, заметив, что Гарлей ничего не мог сообщить ему по этому предмету, был скрытен и осторожен.

– Потеря должности не могла бы, кажется, огорчить такого человека, как Одлей, заметил л'Эстрендж. – Он останется сильным и в оппозиционной партии, даже, может быть, сильнее; что касается вознаграждения….

– Вознаграждение весьма хорошее, прервал Рандаль, подавляя вздох.

– Весьма хорошее, я полагаю, чтоб возвратить десятую долю того, что стоило место нашему другу…

– Прибавьте к этому доходы с имения, которые, я знаю наверное, составляют весьма значительную сумму, сказал Рандаль беспечно.

– Да, действительно, доходы должны быть огромные, если только он надлежащим образом смотрел за своим имением.

В это время они проходили мимо отеля, в котором проживал граф ди-Пешьера.

Рандаль остановился.

– Извините меня на одну секунду, милорд. Я отдам только швейцару мою карточку.

Сказав это, он подал ее выбежавшему из дверей лакею.

– Передай графу ди-Пешьера, сказал Рандаль, вслух.

Л'Эстрендж изумился и, в то время, как Рандаль снова взял его под руку, сказал:

– Значит этот итальянец живет здесь? Вы хорошо знаете его?

– Я знаю его так, слегка, как каждый из нас знает иностранца, который производит впечатление.

– Он производит впечатление?

– Весьма натурально: своей красотой, своим умом и богатством; говорят, что он очень богат, то есть пока получает доходы своего родственника, который находится в Англии.

– Я вижу, что вы имеете о нем довольно подробные сведения. Скажите, мистер Лесли, как полагают другие, зачем он приехал сюда?

– Я что-то слышал, хотя для меня это и не совсем-то понятно. Я слышал о каком-то пари, по которому граф непременно должен жениться на дочери своего родственника, – а из этого заключаю, что он должен овладеть всем имением, и что он приехал сюда собственно затем, чтоб отыскать своего родственника и получить руку богатой наследницы. Вероятно, эта история знакомее вам, и вы можете сказать мне, до какой степени должно верить подобным слухам.

– Я могу сказать вам одно, что если он держал подобное пари, то советую вам держать против него какое угодно другое пари, и вы останетесь в выигрыше, сухо сказал Гарлей.

Губы его дрожали от гнева, и в его взорах отражалась лукавая насмешка.

– Значит вы полагаете, что этот бедный родственник не будет нуждаться в подобном союзе для того, чтоб снова владеть своими имениями?

– Конечно. Я никогда еще не видал такого бездельника, который так дерзко решается рисковать своим счастием и идти против правосудия и провидения.