– Зачем ты пришел? – не удержалась я от вопроса. – Для чего это спонсорство, разговоры…

Прежде чем ответить, он помолчал, будто раздумывая, стоит ли говорить. Потом склонил голову набок и серьезно сообщил:

– Я нахожусь в затруднительном положении. Мне нужна твоя помощь.

«Шо, опять?!» – чуть не воскликнула я, как тот волк из мультика, но вместо этого осторожно заметила:

– Ты не похож на гонимого короля.

– Полагаешь, у монарха других проблем не может быть? – мрачно усмехнулся Дэн. – Сейчас у меня неотложные дела. Встретимся вечером? Поговорим как цивилизованные люди.

– Вечером не могу, – покачала я головой.

В день Мишкиного приезда куда-то уйти? Нереально.

Дэн вздохнул:

– Понимаю. Тогда завтра днем. В обед, – добавил он, едва я раскрыла рот, чтобы напомнить, что днем работаю. – А чтобы исключить разные… случайности, за тобой заедет машина.

– Значит, деловой обед? – уточнила я.

– Да, – твердо ответил он, протягивая руку для прощания.

– Договорились.

Пожав мне руку (ой, что-то мне это напомнило; заключать с ним договоры надо очень осторожно – он их блюдет сам и требует неукоснительного выполнения от других), Дэн развернулся к выходу, но вдруг опомнился и по дороге свернул к журнальному столику. Приблизился с букетом в руках:

– Это тебе. Даже если ты привыкла получать цветы каждый день, таких больше никто не подарит.

Как-то странно улыбнувшись, он вышел. А я осталась, растерянно смотря на подсвеченные лучами солнца голубые бутоны. И что мне делать с этим чудом? Мишке будет достаточно одного взгляда, чтобы узнать эти цветы и сделать соответствующие выводы. Не дай бог, он поймет, что Дэн тут. Это будет страшный скандал. А разборки чреваты печальными последствиями. Причем не сомневаюсь, кто будет пострадавшей стороной. Король тогда-то с недругами не церемонился, а теперь он у руля и, значит, намного опасней. Так что моя задача – выяснить, чего ему надо, и определиться, могу ли чем-то помочь. Если да – сделать это по-быстрому и тихо, если нет – аккуратно, очень аккуратно отказать. И постараться, чтобы Дэн в библиотеке больше не отсвечивал. Поговорить со свидетелями моего обморока, убедить, что это была досадная случайность и господин Иванов тут совершенно ни при чем. И самое неприятное – попросить Дэна не создавать мне проблем. Не сомневаюсь, что при желании он может организовать мне веселенькую жизнь. Правда, пока не похоже, что это является его целью. Иначе он бы по-другому со мной говорил.

До конца рабочего дня я проходила с цепочкой. Чувствовала, что Сила рвется из груди. А ведь приеду домой – придется ее снять.

Работа никак не шла в голову. Я уж и с начальством по телефону громко поговорила, и по отделам прошлась, везде сунув свой нос, и на новую технику полюбовалась, а все не могла отогнать мысли о сегодняшней встрече. Как же жизнь любит издеваться над нами! Мало того что появился Дэн, которого я так долго и так мучительно старалась забыть, так еще и сообщил такое, отчего впору пойти и утопиться. Три недели… насмешка судьбы! Стоило гореть в аду собственных чувств больше пяти лет, чтобы разминуться на три недели. Он, конечно, полон благородства и великодушия, претензии предъявлять не намерен, но уязвить меня побольнее не преминул. Оскорбленное самолюбие монарха – опасная вещь. Зачем ты пришел, Дэн? Так поздно, совершенно бессмысленно… всколыхнув в душе все, что я давно похоронила! Время назад не отмотаешь, и мою изодранную в клочья душу не вернешь в прежний вид. Нет больше Маши Соколовой, и воскрешать ее – упаси меня боже!

Юлька была тут как тут – возбужденная, возмущенная и любопытная, что та лисичка. Не терпелось ей поделиться увиденным. Мое счастье, что звонки ее не отпустили с места, а то ведь по всей библиотеке разнесла бы. Очень ее интересовало, что же такого произошло в кабинете, что я хлопнулась в обморок. Когда она вошла, не дождавшись ответа на стук, глазам ее предстала очень любопытная картина: бережно сгружающий меня на диванчик господин Иванов, на ходу причитающий отнюдь не по-русски. Не успела она и рта раскрыть, как сзади ее подтолкнул невесть откуда взявшийся мужик – тот самый телохранитель. Господин спонсор что-то коротко сказал ему, и тот, поклонившись (!), совершенно по-хамски обозвал Юльку дурой, велел найти нашатырь и выставил из кабинета.

– Знаете, как он сказал? – таинственным шепотом поведала она, озадаченно и обиженно глядя на меня. – «Что стоишь, дура! Видишь, с госпожой плохо! Бегом за нюхательной солью!»

Многозначительно приподняв брови, Юля ждала моей реакции. Хмыкнув, я поделилась с ней откровением, что некоторые люди холопами уже рождаются, так что удивляться их поведению не стоит. Вроде поверила. Но про себя я крепко задумалась. Неужто тот мужик прибыл вместе с Дэном из его мира? Расспросить, что ли, аккуратно Николая Андреевича, что ему известно о господине Иванове? Что-то он там говорил, что компания несколько лет на местном рынке. Как прикажете это понимать?

Но на этом Юлька не успокоилась. Придвинувшись вплотную, она все же задала коронный вопрос:

– А вы что, знакомы с этим господином Ивановым?

– С чего ты взяла? – «удивилась» я и осторожно поставила чашечку с чаем на стол. Чуть не расплескала.

– А он вас по имени называл. И вообще… у него такое лицо было, когда он над вами хлопотал…

– Ну так с испугу, надо думать. Не каждый день небось библиотекарши ему на руки падают. Мы вообще только поздороваться и успели да парой фраз перекинуться. Я же с жары пришла. И в кабинете вечно духовка.

– Ой, забыла! – вскочила Юлька.

Через минуту вернулась, принеся мой вентилятор:

– Вот. Библиографы обратно отдали, довели, говорят, человека. В обмороки падает. У вас тут и правда… – Юля замолчала и уставилась на кондиционер.

Тот работал как ни в чем не бывало. Режим, правда, был выставлен слабенький, так что почти и не дуло. Но, поиграв с пультом, мы убедились, что все исправно. Чудеса в решете.

До утра я так и не сомкнула глаз. Мишка давно спал, прихватив меня себе под бок. Сначала мне стало жарко, и я потихоньку, чтобы не разбудить, пыталась выбраться из-под его руки. Тихая тянущая боль в груди не убывала. Я уж и растирала, и пыталась сконцентрироваться – иногда помогает, – но все было напрасно. Сон не шел. Оставалось вертеться с боку на бок и проклинать свой неправильный дар: вот других усыплять получается, а себя – никак.