Помолчав и обдумав сказанное, Евгений поднес коробочку ко рту и прокомментировал:

– Евгений не стеснялся говорить о себе правду, это выдавало в нем необычайную простоту души, которая часто потрясала окружающих.

Возможно, простота души полувоенного человека действительно потрясла окружающих, то есть Иванова и Жовтюка, но на их лицах это не отразилось. Жовтюк лениво спросил:

– Что ль ты псих?

– В обычном смысле можно сказать и так, – не стал спорить Евгений. – Но в смысле индивидуальном все дело в особенностях ума, которые у меня отличаются своими отличиями в сторону нестандартности.

– Выпей – пройдет, – посоветовал Иванов.

И протянул бутыль.

Евгений медлил.

Он обратился к коробочке:

– Как всегда, Евгения терзали сомнения. С одной стороны, он не любил спиртные напитки и связанные с ними ощущения, с другой, он был приезжим, то есть гостем, отказаться было неудобно. К тому же могли подумать, что Евгений считает себя выше других, а он, хотя втайне так иногда считал, на самом деле уважал и любил других людей.

Он взял бутылку и приложился, причем с явным удовольствием, что противоречило его отзыву о спиртных напитках. Сделал несколько глотков и вернул пиво владельцам.

– Спасибо.

– Не за что, – отозвался Иванов. – Пухово у нас где, там или здесь?

Он указал сперва большим пальцем за спину, а потом указательным вперед.

Жовтюк поступил строже.

– Документы показал! – велел он, употребив удивительную форму повелительного наклонения, а именно глагол прошедшего времени, подразумевающий, что действие, которое только еще должно совершиться, уже произошло в воображении приказывающего. «Вышли все отсюда! Сдали тетради! Построились!» – все мы с детства слышим это, слышал и Жовтюк, и с удовольствием применял эту приятно-приказную форму, когда предоставлялась такая возможность.

Полувоенный человек не перечил, он достал из нагрудного кармана паспорт и протянул Жовтюку. Тот открыл и многозначительно сказал:

– Ага. Гражданин РФ!

– Вот и влип! – подхватил Иванов, тоже со значением, хотя сам еще этого значения не понимал.

– Куда следуем? – начал допрос Жовтюк, не зная, какое нарушение он усмотрит в ответе, но не сомневаясь, что нарушение обязательно имеется.

– К брату. Улица Вторая Песчаная. Не знаете, где она?

– Рядом с Первой, – дал справку Жовтюк.

– А где Первая?

– Рядом со Второй, – уточнил Иванов.

– Добрый юмор восхитил Евгения, – сказал Евгений в коробочку, – но он надеялся на более точную информацию.

Более точную информацию друзья предоставить не могли, они сами не знали, где Первая и Вторая Песчаные улицы. Поселок Грежин хоть и не получил звание города, но размеры имел не маленькие: десятки улиц и проулков, все не упомнишь. Естественно, они не подали виду, наоборот, понимающе покачали головами. Понимающе и сочувственно: дескать, плохи, брат, твои дела!

– Если ты гражданин России и пересекаешь границу, чтобы из России попасть в Украину, должен платить пошлину, – объяснил Иванов. – А если ты, обратно же, гражданин России, но пересекаешь границу из Украины, чтобы попасть в Россию, тоже должен платить пошлину. Выбирай.

– Евгений не понял, – сказал Евгений, – как можно выбрать при отсутствии выбора?

– Какое отсутствие? – обиделся Жовтюк на несправедливое подозрение в превышении полномочий и произволе. – Вам же ясно сказано, товарищ: или с России в Украину, или с Украины в Россию. Это не выбор?

– Но я же не знаю, где брат живет! То есть, где это будет считаться.

– Так это ваши проблемы! – укоризненно воскликнул Иванов, огорчаясь, что путаный человек хочет взвалить свои трудности на чужие плечи. – Мы разве виноваты?

– Действительно, – согласился Евгений. Достал из другого нагрудного кармана пачку денег и протянул друзьям. – Сколько надо?

В пачке были тысячные, пятисотенные, сотенные, она была довольно толстой.

На лицах друзей выразилась легкая досада. И некоторое смущение. Оно понятно: хоть уже довольно давно гуляет капитализм по нашим краям, многие до сих пор стесняются объявлять стоимость своей работы или услуги. Когда дают по усмотрению, это выглядит доброй волей дающего, а когда ты сам должен оценить собственные усилия, то есть самого себя, возникает неприятный привкус торговли, продажности, ты будто выпрашиваешь, при этом совестно набивать и завышать себе цену, однако и продешевить тоже неохота, вот и думай, считай – собственно, именно это больше всего и тяготит: необходимость самому принять решение. Отсюда ходовой ответ: сколько не жалко! Именно такой ответ и прозвучал из уст Иванова, но в украинском варианте:

– А сколько не шкода!

Он ввернул это словцо скорее для форса, чем по обыкновению: хотя в Грежине много украинских выходцев и потомков, поселок вырос в советское время, когда здесь намечалось строительство крупного железнодорожного узла. Но строительство почему-то отменили, а люди, съехавшиеся со всех уголков огромной страны, перемешались и говорили на удобопонятном языке, близком к общерусскому. Этот язык переняли и коренные грежинцы, что с точки зрения исторической оправдано, с точки зрения украинской государственности – досадно, а с точки зрения обычной человеческой никому не мешало и никого ни к чему не обязывало.