Вторая часть романа "Женская верность". Почему такое название "Сталинка"? Потому что для меня сталинка - это не только общее разговорное название домов, построенных в СССР главным образом во время правления И. В. Сталина, то есть с конца 1930-х до середины 1950-х годов. Домов, в коммунальных квартирах которых проходило детство многих моих ровесников и ровесниц. Сталинка - однокоренное слово "сталь". Сталь - это, по-моему, наиболее подходящий по качеству материал, из которого в то время жизнь выковала характеры наших дедушек и бабушек, наших мам и пап. Это всё о них. События подлинные, все герои имеют реальных прототипов.
Коммуналка
Глава 1 Соседи
Тридцать первая коммунальная квартира на третьем этаже нового пятиэтажного кирпичного дома жила обычной жизнью. В большом и прохладном коридоре в слабом свете электрической лампочки, свисающей с потолка на длинном витом шнуре, можно разглядеть двери в комнаты жильцов: Сафоновых, Соловьёвых и Кузьминых. Возле каждой двери ситцевые занавески прикрывают деревянные вешалки, на которых зимой и летом располагаются стяжённые на вате пальто и плющевые жакетки - модная вещь в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году. Днём в кухонное окно отлично видно, когда в расположившиеся на первом этаже магазины привозят какой-нибудь товар. Завидное преимущество в годы всеобщего дефицита. А ещё из окна видна небольшая деревянная будка - сторожка. Одного мужика с берданой вполне хватало для охраны этих магазинов, а также присоседившихся к ним аптеки и почты совмещенной со сберкассой.
По вечерам в этой квартире, как и во всех других коммуналках, на кухне обыкновенная белёная кирпичная печка потрескивала дровишками, и разносился запах жареной с луком картошки. А над крышей пятиэтажки из печных труб вился голубой дымок. Утро каждого нового дня начиналось с невыразимо вкусного запаха хлеба, проникающего через открытую форточку. И жильцы понимали, что через широкую арку, разделяющую дом пополам, к магазину подъехала хлебовозка, и выгружают лотки с ещё тёплыми буханками. А ещё в подъездах широкие лестничные марши разделяло огромное пустое пространство. Говорили, что вот-вот в каждом подъезде будет установлен лифт. Дом построили впервые послевоенные годы, и дорогущую затею отложили на потом. Но все были уверены, что пусть не в этом, так в следующем году обязательно оборудуют! Нет, не то, чтобы дом очень высок, и подниматься тяжело, но лифт... это же лифт! Какой ещё дом на всём промышленном правобережье Сибирского города сможет похвастаться такой редкостью?
Дело близилось к вечеру и Анастасия Петровна, уже не молодая, но ещё статная темноволосая женщина, поглядывая на пару кастрюль и чайник с закипавшим содержимым на печи, чистила картошку. Хлопнула входная дверь, она выглянула в коридор.
– Анастасия Петровна, мою кастрюльку поставьте. Супчику сварю, - с работы пришла Анна Соловьёва.
– Кипит уже.
Вслед за Анной пришли с работы сын Петро и невестка Елена.
– Будто кирпичи разгружать зову, а не в кино!
Анастасия прислушалась к голосу сына: "Сердится, однако, Петя".
– И буфет!
– Брякнули об пол каблучки. Елена разулась. Заглянула на кухню: - В кино зовёт. Как будто я не знаю зачем? Буфет там хороший!
Высокий, стройный, стрелки на брюках - порезаться можно! Чёрная фетровая шляпа, белый шёлковый шарф. Почему бы не выйти в люди? Елена, даже на каблуках, только до плеча мужу.
– Сходите. Ужин я приготовила. - Как ни крутись, невестка и есть невестка, а Пётр сын, единственный! Овдовела рано, растила одна.
– Фу ты!
– Что случилось, Анастасия Петровна?
– Занятая своими мыслями Анастасия не заметила, как на кухню вышла Александра.
– Обожглась! Ложка горячая. Суп на соль попробовать хотела!
– Я тут чайничек поставила, вы, как вскипит, отодвиньте в сторонку, - Александра, белокурая и голубоглазая жена Геннадия Кузьмина. Было в их семье двое детей: дочь Лидия - ровесница внучки Анастасии Петровны - Танюшки и недавно родившийся сынок Сашка - толстенький крепыш, черноглазый и черноволосый, весь в отца.
Входная дверь ухнула от тяжёлого удара.
– Что за напасть?
– вздрогнула Петровна.
– Твой, поди, пришёл?
Анна замерла:
– Наверное...
– виновато глянула на Петровну и кинулась в коридор.
В чистой уютной комнате под абажуром с золотистыми кистями круглый стол поверх скатерти накрыт клеёнкой с голубыми и розовыми цветочками. В центре красуется селёдочка с лучком и блюдце с хлебом. Три больших тарелки и одна поменьше исходят запахом свежего супа. Танюшка, явно не желая ужинать, возит ложкой по тарелке.
– Петя, садись к столу. Тебя ждём, - Елена взялась за ложку.
– Мать, что и стопки не нальёшь?
– Петя, так откуда? Нет в доме водки.
– За ужином сто грамм - уже пьянка?
– Так будний день-то... и вчера...
Договорить матери не дал:
– Вы ещё не видели пьяниц! Да ну вас! - и хлопнув дверью, выскочил из комнаты.
Елена смотрела на свекровь, а в глазах стояли слёзы.
– Лучше бы в кино пошли...
– Анастасия прислушалась:
– Слышишь, под дверями возится, вроде обувается. Куда это он?
– с размаху ухнула входная дверь.
Настольная лампа под красным железным абажуром высвечивала коричневые узоры на скатерти и открытую книгу. Елена перелистывала страницы и всё чаще бросала взгляд на часы. В детской кроватке спала Танюшка. Свекровь устраивалась и так и этак, но ей явно было не до сна. Обе женщины чутко вслушивались в ночные шорохи и звуки, ждали Петра.
"Бух! Бух!" - звонит огромный колокол. Елена его не видит, но гул идёт со всех сторон, закладывает уши. От неловкого движения книга упала со стола. Нет, это не колокол, это стук в уличную дверь. "Бух! Бух!" - Петро пришёл?
– заспешила открыть, но от долгого сиденья ноги онемели, глянула на часы: почти час ночи.