– Однако мои женщины довольно слабые, и я не хотел бы, чтобы им был нанесен какой-то вред, – продолжал я. – Поэтому тебя закуют в ножные кандалы, а цепь вделают в стену.

– Арт! – Никер возмущенно развел руками.

– Иди к черту, – дружески ответил я. – А ты, дорогуша, раздевайся.

Судя по злому лицу, Виолетта хотела сказать что-то резкое, но вдруг передумала. Она слегка улыбнулась и принялась расстегивать черную куртку.

Никер задвигался. Я же просто наблюдал за сногсшибательным зрелищем. Красота магички не вызывала никаких сомнений. Когда Виолетта следом за курткой сняла белый корсет и обнажила грудь, Никер встал так, чтобы между ним и девицей находился стол. Грудь напоминала крепкие яблоки. Хорошо очерченные розовые соски четко выделялись на фоне белоснежной кожи.

– Продолжать дальше, господин барон? – магичка, казалось, не испытывала никакого стеснения. В уголках ее губ притаилась торжествующая улыбка.

– Продолжай, – подтвердил я, как хотелось надеяться, равнодушным голосом.

Виолетта сбросила сапожки и штаны для верховой езды. Затем магичка выпрямилась во весь рост, чтобы показать нам нижнее белье черного цвета, и медленно сняла его, глядя мне прямо в глаза.

Никер пробормотал что-то неразборчивое.

– Вероника, платье! – распорядился я.

Ключница развернула длинное серое платье, которое принесла с собой, и протянула магичке.

– Зачем же платье? Разве вам не нравится смотреть на мое тело, господин барон? – ее голос звучал так, словно она уже знала ответ на этот вопрос.

– У тебя на плече шрам, – я показал на едва заметный шрамик над левой грудью. – Для меча, шпаги или кинжала слишком узок. Неужели рапира?

Магичка выхватила платье из рук ключницы.

– Это все, что вы заметили, господин барон?! Шрамик, которому десять лет?!

– На нем не написан возраст, – я пожал плечами. – Одевайся быстрее, а то простудишься. Мне бы хотелось, чтобы во время обмена твое здоровье не подкачало.

Виолетта принялась натягивать платье злыми резкими движениями.

– У меня остался последний вопрос, – я встал со стула, который резко скрипнул. – Что ты собиралась делать с Инкаром после побега? Убила бы его?

Карие глаза широко раскрылись.

– Зачем его убивать, господин барон? Он стал бы моим вечным воздыхателем. У него все задатки к этому. И защищал бы меня.

– Задатки, говоришь? – хмуро ответил я и повернулся к поэту. – Никер, ты разбираешься в таких делах, постарайся выбить эти задатки из Инкара.

Между тем барон Праст нанес довольно чувствительный удар. Он захватил мою повозку с товаром. Я бы так не переживал, если бы не возлагал на эту повозку большие надежды. Дело в том, что мне катастрофически не хватало денег. Не могу сказать, что крестьянские хозяйства приносили плохой доход. Зерно, сыр, кожа, шерсть – все поступало исправно, только кому это продавать? У моих соседей закрома трещали от того же зерна, сыра, кожи и шерсти. И у прощелыги Понци, и у наглеца Праста и даже у благожелательного Карла товар выглядел идентично. Бедный городок Фоссано просто ломился от такого добра. Если бы я не приторговывал хилой, то на первых порах сидел бы вообще без звонкой монеты. Последние три месяца обещали изменить ситуацию. Я переманил несколько мастеровых: специалистов по доспехам и художественной ковке, ювелира, двух гончаров и скорняков, четырех плотников и одного бондаря. В мои планы входило поточное производство всяких мелочей: решеток, курток, сапог, колец… все, что можно выбрасывать на рынки небольших городов.

Проблема, с которой я сразу столкнулся, заключалась в том, что новый товар оказывался нужным мне самому. Кожаные куртки и сапоги пошли на экипировку сначала солдат, а затем дворовых крестьян и прислуги. Ювелир был такой медлительный, что изготавливал по одному простому изделию в несколько дней. Женщины, живущие в замке, тут же принялись канючить и выстроились в очередь за кольцами, брошками и браслетами. Новые бочки и горшки сразу же покатились на кухню и в погреба замка. Я даже не знал, что у меня такие бездонные погреба и столько хлама, который желательно хранить в бочках! Кузнецы, вместо решеток, засовов и других полезных вещей, производили доспехи и оружие, которых мне тоже не хватало. В результате мои траты только увеличились. Я стал похож на запасливого хомяка, который энергично готовится и к наступательной войне и к долгой обороне. Возникла парадоксальная ситуация: мое благосостояние возрастало, а наличные убывали.

Отчаяние почти захватило мои мысли. Продавать хилу не хотелось, ведь ее поступление не столь велико и, вообще, она предназначалась для экспериментов. Но откуда взять деньги? Словно рыбак, я раскинул сети, чтобы выловить информацию о том, как в моих условиях можно стремительно перейти от натурального хозяйства к твердой королевской валюте. И в один прекрасный день Петр доставил ко мне своего знакомого, который утверждал, что его брат, заключенный в тюрьме Фоссано, знает секрет быстрого производства гвоздей.

Гвозди стоили в два с половиной раза больше, чем железо, из которого они изготавливались. Я провернул в уме простой подсчет и преисполнился самых радужных надежд. Гвозди нужны всем, их несложно сбыть.

– Ну что, будем штурмовать тюрьму? – с энтузиазмом спросил Никер, когда услышал о моих финансовых задумках.

Я за год хорошо изучил Никера и пришел к выводу, что он состоит как бы из двух людей: хорошо воспитанного дворянина и разнузданного поэта-авантюриста. Интересно, кому принадлежала идея штурмовать тюрьму: дворянину или поэту? Первый, начитавшись романов, мог решить, что все так делают, что взятие силой тюрьмы – это обязательный минимум, необходимый для каждого мятежного барона. Второй, поэт, наверняка представил себе романтическую картину, как он в черной маске взбирается по неприступной стене, а потом дарит несправедливо заключенным свободу.