Я попятилась назад, когда она спустилась с помоста. Её пальцы изогнулись когтями — глаз Юриана обезумел в кольце, его зрачок расширялся и сужался.

— А ты, — прошипела мне Амаранта. — Ты, — её заострившиеся зубы сверкали. — Я убью тебя.

Кто-то закричал, но я не могла пошевелиться, не могла даже отойти в сторону с её дороги, как нечто гораздо сильнее и быстрее молнии ударило меня, и я повалилась на пол.

— Ты заплатишь за свою дерзость, — прорычала Амаранта, и крик разорвал моё горло, когда боль, подобной которой я никогда не знала, вспыхнула по всему телу.

Моё тело взвилось в воздух и с силой врезалось в пол, каждая кость вздрогнула и сквозь меня пронеслась ещё одна волна мучительной агонии.

— Признай, что на самом деле ты его не любишь, и я пощажу тебя, — прошептала Амаранта и, сквозь туман перед глазами, я увидела, как она приближается ко мне. — Признай, какой ты трусливый, лживый, изменчивый кусок человеческих отбросов.

Нет — я не скажу этого, даже если она размажет меня по земле.

Но меня разрывало изнутри и трясло в агонии, я была не в силах закричать от боли.

— Фейра! — взревел кто-то. Нет, не кто-то — Рисанд.

Но Амаранта приближалась.

— Думаешь, ты его достойна? Высшего Лорда? Думаешь, ты вообще хоть чего-то заслуживаешь, человек?

Спина выгнулась, мои рёбра затрещали одно за другим.

Рисанд снова выкрикнул моё имя — выкрикнул так, будто ему не всё равно. Я начала терять сознание, но она вернула меня, позаботившись, чтобы я чувствовала всё, позаботившись, чтобы я кричала с каждой сломанной костью в моём теле.

— Что ты такое, кроме как грязь, кости и мясо для червей? — злилась Амаранта. — Что ты такое, в сравнении с нашим видом, раз ты думаешь, раз достойна нас?

Фэйри начали кричать о жульничестве, требовать освобождения Тамлина от проклятья, обзывать её мухлюющей обманщицей. Сквозь туман в голове я видела, как Рисанд присел около Тамлина. Не чтобы помочь ему, а чтобы поднять…

— Вы все свиньи — все каверзные, грязные свиньи.

Я всхлипывала сквозь крики, когда она опустила ногу на мои сломанные рёбра. Снова. И снова.

— Твоё смертное сердце ничто для нас.

Рисанд поднялся, в его руках был мой окровавленный кинжал. Быстрый словно тень, он ринулся на Амаранту, ясеневое лезвие нацелено на её глотку.

Она подняла руку — даже не потрудившись оглянуться — и его отбросило назад стеной белого света.

Но боль на секунду прекратилась, достаточно, чтобы я увидела как он ударяется о землю, поднимается снова и бросается на неё — теперь на его руках были когти. Он врезался в невидимую стену, которую Амаранта возвела вокруг себя, и моя боль вспыхнула, когда она повернулась к нему.

— Ты, мразь предательская, — зашипела она на Рисанда. — Ты не лучше этих человеческих животных, — один за другим, будто их направляла чья-то рука, его когти впились в его кожу, оставляя за собой кровавый след. Он выругался, тихо и злобно. — Ты планировал это с самого начала.

Она отбросила его магией, затем ещё раз ударив с такой силой, что он ударился головой о камни и выронил из пальцев нож. Никто не шевельнулся, чтобы помочь ему, и она снова ударила его своей силой. Красный мрамор под ним растрескался, расползаясь паутиной в мою сторону. Она снова и снова наносила удары. Рис застонал.

— Остановись, — прошептала я, и во рту появился привкус крови, когда я протянула руку к её ноге. — Пожалуйста.

Рис пытался подняться, но его руки подогнулись, а из носа побежала кровь, забрызгивая мрамор. Наши взгляды встретились.

Связь между нами напряглась. Я вырвалась из своего тела в его, увидела себя его глазами — истекающую кровью, изломанную, рыдающую.

Когда Амаранта снова обернулась ко мне, я вернулась в свой разум.

— Остановиться? Остановиться? Не притворяйся, будто тебе не плевать, человек, — промурлыкала она и сжала пальцы.

Моя спина выгнулась до предела, едва не ломая хребет, а Рисанд кричал моё имя, пока моё сознание теряло хватку и уносилось из этого зала.

Затем пришли воспоминания — переплетение худших моментов моей жизни, книга отчаяния и темноты. Вот последняя страница, и я расплакалась, не столько из-за агонии во всём теле, а из-за воспоминания — я увидела молодого кролика, заливающего кровью лесную поляну, с моим ножом в горле. Моё первое убийство — первая отнятая жизнь.

Я голодала, я была в отчаянии. Но после того как моя семья съела его, я прокралась обратно в лес и рыдала часами, понимая, что пересекла черту и запятнала душу.