Шрифт:
— Не знаю, что бы я делал, если бы не мог шпынять этого болвана, — и отвернулся, не ожидая ответа.
К тому времени, как лифт поднялся на двенадцатый этаж, Каббин добил последнюю из четырех полпинтовых бутылок «Выдержанного». Считая пару бокалов канадского виски, за день он выпил больше двух пинт спиртного.
Однако все еще держался на ногах, мог говорить и даже потребовал виски, войдя в гостиную.
— Пойдемте, Дон, — Мур попытался увести его в спальню. — Вы наденете пижаму, а Сэйди в это время нальет вам виски.
Каббин повернулся к жене.
— Ты сердишься на меня, дорогая? Эти парни, — он указал на Оскара Имбера и Чарлза Гуэйна, — злые, как черти.
— Я не сержусь на тебя, милый, — Сэйди подошла к нему, обняла.
Через плечо жены Каббин посмотрел на Имбера и Гуэйна.
— Завтра я жду вас в восемь утра. У нас много дел. Ровно в восемь. Вместе и позавтракаем.
— Конечно, Дон, — ответил Имбер, подумав: «Как же, продерешь ты глаза раньше десяти». Он посмотрел на Фреда Мура, изогнул бровь, и Мур кивнул. — А может, мы дадим вам выспаться, Дон?
— В восемь часов, — повторил Каббин. — Мы вместе позавтракаем.
— Хорошо, Дон.
После ухода Имбера и Гуэйна Мур снова обратился к Каббину:
— Переоденьтесь в пижаму, Дон, а потом мы все выпьем.
Каббин смотрел на жену.
— Ты все видела?
Сэйди кивнула и улыбнулась.
— Видела.
— Я напортачил, не так ли?
— Переодевайся, а потом мы выпьем и поговорим об этом.
— Пойдемте, Дон, — позвал Каббина Мур.
Каббин медленно повернулся и направился к Фреду. Его сильно качало. Однако, когда Фред Мур протянул руку, чтобы поддержать его, Каббин отмахнулся.
— Я сам.
— Конечно, Дон.
Из спальни он вернулся несколько минут спустя, в алом шелковом халате, светло-синей пижаме и черных шлепанцах. Шагал он куда более уверенно. Как догадалась Сэйди, после очередного глотка спиртного. Она протянула ему полный стакан: три унции виски, две — воды, три кубика льда. По ее расчетам, он должен был отключиться, не выпив и половины.
Каббин взял бокал, жадно отпил.
— Хорошо-то как, — огляделся, выбирая, куда бы сесть. Плюхнулся в глубокое кресло.
— Ты смотрела эту дерьмовую программу? — спросил он жену, которая как раз передавала Фреду Муру бокал, в котором виски было поменьше, зато воды побольше.
— Видела.
— И что ты можешь сказать?
— Ты смотрелся великолепно, дорогой, он вот задавал тебе ненужные вопросы.
— Он просто мерзавец. Знаешь ли, я оказал ему немало услуг. Он не имел права… — его прервал стук в дверь. — Который час?
— Начало третьего, Дон.
— Кто же это стучится в мою дверь в третьем часу ночи?
Он попытался встать, но Сэйди остановила его.
— Я открою.
Подошла к двери, приоткрыла, затем распахнула во всю ширь.
На пороге, с черным кожаным чемоданом в левой руке, стоял высокий мужчина лет двадцати шести или семи, загорелый, словно спасатель в Майами, с грустными светло-синими глазами и белозубой улыбкой.
— Мамочка? — воскликнул мужчина, поставил чемодан на пол, обнял Сэйди и сочно чмокнул ее в губы. Повернулся к широко улыбающемуся Каббину. — Дорогой папуля, как поживаешь? Я вижу, уже принял дозу?
Каббин снова отпил из стакана. Улыбка не сходила с его лица. Красивый, однако, парень, подумал он.
— Уже третий час ночи. Каким ветром тебя сюда занесло?
Мур подошел к мужчине, протянул руку.
— О Боже, Келли, как я рад тебя видеть. Позволь мне налить тебе чего-нибудь.
Келли Каббин, единственный сын Дона, пожал Фреду руку.
— Скажи, где бутылка, а налью я сам.
— Никогда. Что ты будешь пить, шотландское?
— Если оно у тебя есть.
— Разумеется, есть, — и Мур поспешил в спальню, где держали бутылки и стаканы, дабы они не мозолили глаза гостям. Идея принадлежала Муру.
— Мало ли что они подумают, увидев бутылки, — объяснил он Каббину свои резоны.
— Ну, говори, — Каббин посмотрел на сына. Язык у него уже заплетался.
— О чем говорить, чиф?
— Твое место в Вашингтоне. Вроде бы ты там работаешь. Какого черта ты здесь? Я не приглашал тебя в Чикаго.
— Ты не обрадовался, увидев меня? Господи, а я-то думал, что знаю своего отца.
— Разумеется, я тебе рад, Келли. Ты отлично знаешь, как я рад тебя видеть. Но, ты работаешь в Вашингтоне и…