— Что значит “не совсем так”? — спросил я.

— Ну, дело было так: когда Келхаун наскочил на этого человека — его звали Стрейдер, — тот возился у реки, пытаясь утопить труп. Это случилось в половине пятого утра. Стрейдер приехал на машине Лэнгстона, а сам Лэнгстон был на заднем сидении, завернутый в брезент и с проломанной головой.

— Да, действительно, ситуация подозрительная, — согласился я. — И в этой машине со Стрейдером был еще кто–то?

— Нет. Но там была еще одна машина, на дороге, ярдах в пятидесяти. И она внезапно ушла. Келхаун видел, как зажглись фары, и побежал за машиной. Но догнать не смог. Он собирался пустить вдогонку несколько пуль, но споткнулся и упал. Пока поднимался и искал пистолет, машина исчезла за поворотом. Правда, он успел заметить номер… Знаете, сигнальные огни освещают номер…

— Ну, конечно, знаю, — сказал я нетерпеливо. — Итак, они узнали, чья это машина?

— Угу… Это была машина Стрейдера.

— О-о! — сказал я. — И где же они ее обнаружили?

Он мотнул головой в сторону дороги:

— Прямо напротив. Перед дверью того номера мотеля, где останавливался Стрейдер. И удалось установить, что машину вела женщина.

Я промолчал.

Ничтожная улика — но можно представить, как вокруг поднимается уродливое, мерзкое чувство подозрения, которое постепенно охватывает весь город…

— Когда это произошло? — спросил я.

— В ноябре прошлого года.

“Семь месяцев назад, — подумал я. — Неудивительно, что теперь эта женщина безмерно устала и находится на грани нервного срыва”…

— С вас один доллар, — сказал он. — Поскольку мы уже выехали за черту города.

Я сунул ему два доллара.

— Пойдемте со мной, — сказал я. — Я угощу вас пивом.

***

В кафе мы окунулись в прохладу.

Помещение имело форму буквы “Г”. Переднюю часть занимала закусочная. Слева от входа стояло несколько столиков и стойка, вдоль которой выстроился ряд круглых табуретов. За стойкой — вращающаяся дверь на кухню. На стене по обе стороны от этой двери красовались два тарпона. Пара посетителей пили кофе и болтали с официанткой.

Остальная часть помещения была отведена под бар. В конце его, слева, несколько столиков, проигрыватель, который как раз в этот момент замолк, и телефонная будка. Я лишь взглянул на нее. Подождет!

За одним из столиков спиной ко мне расположился парень в белой ковбойской шляпе и голубой рубашке — настоящая картинка из книжки. Напротив него за тем же столиком сидела тонкая смуглая девушка, в которой явно угадывалась примесь индейской крови. В конце бара — двое мужчин; один из них кивнул таксисту.

Под большим зеркалом висело еще одно чучело тарпона.

Подошел бармен, вскользь кивнул таксисту:

— Привет, Джейк! Тебе чего?

— Бутылочку “Королевского”, Олли! — ответил тот.

Я заказал то же самое. Олли поставил перед нами бутылки, стаканы и вернулся в конец бара, где вытирал посуду. На вид ему лет двадцать пять; широкие плечи, мускулистые руки, загорелое лицо; спокойные карие глаза.

Я отхлебнул пива и закурил.

— А что представлял собой Стрейдер? — спросил я. Как только я произнес это имя, бармен и оба посетителя в конце бара обернулись и впились в меня глазами.

“До сих пор на это имя реагируют”, — подумал я.

Джейк смутился:

— Самое странное заключалось в том, что он был из Майами и, насколько смогла выяснить полиция, даже не знал Лэнгстона.

Один из двух посетителей поставил стакан на стойку. У него были колючие и беспокойные глаза человека, который в любую минуту способен устроить скандал.

— Может, и не знал, — сказал он. — Но все равно он мог быть “другом семьи”.

Бармен взглянул на него, но промолчал. Второй посетитель продолжал молча потягивать свое пиво. В одно мгновение то уродливое к страшное, что я почувствовал на улице, овладело замолчавшим залом, но никто из них даже не заметил этого — уже привыкли.

— Я и не утверждаю, что не был, — ответил Джейк. — Я только говорю, что полиция так и не выяснила, были они знакомы или нет.

— Тогда какого черта ему нужно было в нашем городе? — спросил первый. — И зачем он останавливался в “Магнолии” три раза в течение двух месяцев? Он приезжал не по делам — во всем городе не нашлось ни одного человека, который пожелал бы его видеть. Не приезжал же он сюда, чтобы продавать земельные участки в Майами, как ты думаешь? Такое мог сделать только полудурок!

— Все может быть, — подтвердил Джейк. — От человека, который настолько спятил, что хотел застрелить Келхауна, можно ожидать чего угодно.

— Чепуха! И ты знаешь не хуже меня, зачем он сюда приезжал! Это был настоящий бабник! Ничтожество с важным видом — вот кто он был! И его содержала женщина!

“Ну и местечко, просто прелесть, — подумал я. — Ее каждый день судили за убийство и здесь, и во всех других барах города, а также всякий раз, когда она проходила по рынку”.

Почему она не продала мотель и не уехала отсюда? Из гордости? Уж чего–чего, а гордости ей не занимать, судя по выражению ее лица…