После Яузы озеро показалось необъятным и величественным. Катание по нему под парусом при свежем ветре доставляло неизъяснимое удовольствие. Незамедлительно началось строительство пристани и дворца на берегу; на ближнем холме поставили многопушечную батарею. И самое главное, под руководством другого голландца, корабельного мастера Бранта, плотники взялись за постройку двух малых фрегатов и трех яхт.

Петр уже умел работать топором, мастерком, молотом. У него был свой инструмент для двенадцати ремесел. Сам не отходя от дела, он торопил других, чтобы ускорить первое плавание — с высадкой десанта, с абордажным боем, при громе корабельных пушек… Потешная флотилия даст начало русскому военно-морскому флоту, как станут родоначальниками русской гвардии Преображенский и Семеновский полки.

Боярин на коне, XVII в. Старинная литография.

Итак, в шестнадцать лет потехи у двух будущих противников были разные. Чем займутся царь и король в семнадцать? Чтобы не прерывать рассказ о Петре, немного подождем с рассказом о Карле.

Петр в юности не был властолюбив.

Участие в управлении государством от его имени осуществляли родственники по материнской линии и близкие им вельможи. А между тем страсти, разгоревшиеся в борьбе за трон, не затихали. К трону рвалась Софья, старшая дочь умершего Алексея Михайловича — от первого брака; у Петра была другая мать — Наталья Кирилловна Нарышкина. Софья опиралась на родню своей умершей матери, на Милославских, на других бояр, рассчитывавших получить от Софьи больше, чем дал бы Петр. Противникам Петра удалось привлечь на свою сторону стрельцов, использовав их недовольство непорядками в стрелецком войске.

Стрельцы — пехота, похожая по привилегиям на дворцовую гвардию, — жили с семьями в своих московских слободах, службу совмещали с ремеслами и мелкой торговлей. Во времена Ивана Грозного стрелецкие полки были серьезной силой, теперь же, из-за того, что военному делу не учились, а начальники не знали новых приемов боя, они во многом уступали не только войскам западных стран, но и потешным войскам Петра.

Первый раз стрельцы взбунтовались, когда Петру было десять лет. Взбунтовались они из-за того, что их командиры присваивали солдатские деньги, брали стрельцов на свои работы, били. Требовали стрельцы выдать на расправу жадных притеснителей. Гнев стрельцов обрушился на бояр Нарышкиных, на родню матери Петра. В тот раз, попутно с неугодными полковниками, стрельцы изрубили саблями двух братьев Натальи Кирилловны, подняли на копья их сторонника князя Долгорукого, убили других бояр и думных дьяков. Кремлевский двор, заполненный толпой стрельцов, знамена, бой барабанов, крики, окровавленные бердыши, глумление над истерзанными телами — все это было на глазах мальчика, стоявшего с матерью на высоком дворцовом крыльце. И все это запечатлелось в памяти на всю жизнь.

Стрельцы московских полков, XVII в. Старинная литография.

Офицеры — «начальные люди» московских стрелецких полков, XVII в. Старинная литография.

Прошло с тех жутких событий семь лет. Петра женили на красавице Евдокии Лопухиной. Фактом женитьбы Нарышкины (теперь вместе с Лопухиными) подтверждали право Петра на единоцарствие: он человек самостоятельный, степенный, Софье нет необходимости вмешиваться в государственные дела [13] .

Софья понимала: власть ускользает.

Стрелецкие начальники готовили против Петра заговор. Созревал заговор плохо. Основная масса стрельцов не хотела вмешиваться в распрю Софьи и Петра. И тогда им объявили, что найдено письмо, из которого следует, что в ночь на 8 августа «потешные конюхи» из Преображенского придут в Кремль, чтобы перебить царских детей от первой жены Алексея Михайловича. Сообщение возымело действие обратное, оно испугало стрельцов возможностью кровопролитной усобицы, ведь у Петра были теперь такие войска, в которых каждый — от рядового до полковника — не пожалеет за Петра жизни и никогда не изменит ему.

Стрельцам было приказано собраться в Кремле. Они собрались, решив держаться нейтралитета. Но случилось так, что в Кремль приехал спальник Петра Плещеев. Заговорщики, чтобы подогреть страсти, стащили его с лошади, сорвали саблю, начали избивать. Приняв это за начало бунта, двое верных царю стрелецких командиров поскакали в Преображенское предупредить царя, что «на него и на его мать умышляется смертное убийство».

«Но не один Мельнов и Ладогин спешили в Преображенское со своим изветом. Вечером вельможи узнали, что в Кремль пускают только самых известных и доверенных лиц у правительницы Софьи. Это так встревожило людей, державших сторону Петра, что они отправились немедленно в Преображенское. Немного за полночь, когда Петр спал уже крепким сном, его будят и говорят: приехали из Москвы стрельцы и другие люди с известием, что множество стрельцов собрано в Кремле, хотят приходить в Преображенское бунтом. Испуганный царь вскочил с постели как был и прямо на конюшню, сел на лошадь и в ближний лес, куда ему уже принесли платье. Одевшись, поскакал с постельничим Гаврилою Головкиным, карлою и одним из изветчиков стрельцов к Троице, куда приехал около шести часов утра в сильной усталости и только что успел войти в комнату, как бросился на постель и, заливаясь слезами, рассказал о своей беде прибежавшему архимандриту Викентию и просил у него защиты» (С. М. Соловьев «История России»).

«Шапка Мономаха меньшего наряда». Изготовлена для венчания Петра, так как одновременно царем провозглашался и брат по отцу Иван, венчанный старой «шапкой Мономаха».

Торжественная церемония в Московском Кремле, XVII в. Старинная миниатюра.

Троицкий монастырь (ныне Троице-Сергиева лавра в Загорске) имел высокие каменные стены, запасы продовольствия и пороха. Он был не только жилищем монахов, но и отличной крепостью на подступах к Москве. Во времена польской интервенции, во времена Лжедмитрия, Троица выдержала 16-месячную осаду врага, имевшего много орудий и 7 — 10-кратное численное превосходство. Испуг Петра прошел, когда в Троицу начали прибывать его сторонники — вельможи, приехала мать с Евдокией, а главное, пришли потешные войска и стрельцы Сухарева полка. С ними да за крепкими стенами можно было противостоять сильному врагу.

День ото дня в Троицу прибывало все больше различного народу. Пришли иностранцы, жившие в Москве в Немецкой слободе. Среди них был стрелецкий полковник Патрик Гордон. Шотландец по национальности, военный по профессии, он рано покинул свою страну; сначала служил в польских войсках, в шведских, потом перешел на службу к Алексею Михайловичу. Петра с Гордоном связывали особые отношения: умудренный годами и битвами шотландец руководил мальчиком в его занятиях с потешными, он был первым наставником будущего победителя шведов.