Оставалась одна надежда спасти Россию: признать, что действительно, по каким-то непонятным, но вполне реальным причинам, лично он с Царицей являются помехой для успокоения России и для срочного возврата ее на путь бесперебойного продолжения войны.

Уйти — уступить место на троне другому и тем образумить Россию. Пред этим решением склонился Царь, как перед необходимостью, определяемой обстоятельствами непреодолимыми. Как мог Царь поступить иначе, когда на этот путь толкала его не только настойчивость петербургского прямого провода, но и армия!

Не кто иной, как генерал Алексеев предложил Государю разослать запросы главнокомандующим фронтами по вопросу об отречении от престола. Самая форма запроса с несомненностью показывала, что ближайший к Государю человек ищет у своих помощников поддержки своему настойчивому совету. В запросе было прямо сказано: «Обстановка, по- видимому, не допускает иного решения». Ответы были единогласны. Не составил исключения и ответ Великого князя Николая Николаевича. Бывший Верховный телеграфировал:

«Считаю необходимым, по долгу присяги, коленопреклоненно молить Ваше Величество спасти Россию и Вашего Наследника. Осенив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследство. Другого выхода нет».

Запросы и ответы датированы 2 марта 1917 года. В этот же день Государь телеграфировал председателю Государственной Думы: «Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения России. Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына, при регентстве брата моего Михаила».

Судьба России была решена. С этого момента — спасения для нее не было. Генерал Алексеев едва ли не первый протрезвел, — но было поздно. Уже 3 марта он сокрушенно говорил: «Никогда не прощу себе, что поверил в искренность некоторых лиц, послушался их и послал телеграмму главнокомандующим по вопросу об отречении Государя от престола».

Царь только в одном изменил свое решение: он отрекся и за себя, и за сына. Можно думать, что не только соображения о здоровий Наследника играли здесь роль. Вероятно, приняты были во внимание и соображения государственные: раз необходимость отречения диктовалась отрицательным отношением «народа» к личности Царя и Царицы — не лучше ли было власть передать лицу совершеннолетнему, а не отроку, неотделимому от родителей? Вообще удивительна та собранность мысли и рассудительность поведения, которые проявил отрекающийся от престола Монарх: он все сделал, чтобы облегчить положение своим преемникам по власти.

Вот как об этом говорится в изданном князем Д.Д. Оболенским очерке, посвященном Государю Императору Николаю II и составленном по материалам, собранным «старым профессором»: «Он сделал все от него зависящее, чтобы обеспечить своим преемникам успех в борьбе с внешним врагом и внутренними беспорядками. Понимая отлично, что регент не будет иметь того авторитета, как Император, что лица, способствовавшие перевороту, всегда будут бояться возмездия со стороны сына низложенного Императора, Император Николай II изменил первоначальную мысль об отказе в пользу сына и отказался в пользу брата. Мало того, он указал брату путь сближения с народным представительством (присяга конституции, ответственный кабинет). Он дал приказ армии и флоту бороться до конца за Россию в единении с союзниками и повиноваться Временному правительству (без этого приказа многие офицеры не принесли бы ему присяги). Он успел до отречения назначить Главнокомандующим Великого князя Николая Николаевича и председателем Совета министров — князя Г.Е. Львова, которого Государственная Дума намечала на этот пост, именно для того назначил, чтобы оставшиеся верными Государю могли со спокойной совестью подчиниться тем, кому повиновением обязал их сам Государь. Все было обдумано, все взвешено».

Государь, покидая трон, поглощен был мыслью о том, как пойдут дела на фронте. Война была в центре его жизни. «И подумать только, — сказал он с печалью одному из офицеров Свиты, — что теперь, когда я уже больше не Император, мне не позволят даже сражаться за мою Родину». С какою болью в сердце отрывался от армии ее Державный Вождь, с какой тягостной заботой: будут ли так же думать о нуждах доблестных защитников России теперь, когда не будет его неусыпного глаза?

Генерал Н.М. Тихменев, начальник военных сообщений театра военных действий во время Великой войны, передавая свои воспоминания о последнем прощании Государя со своими сотрудниками по Ставке, отмечает, между прочим, прощальные слова, обращенные Государем к нему и к главному полевому интенданту генералу Егорьеву. Как характерны эти слова! «Подав обоим руку и на секунду задумавшись, Государь, — рассказывает Тихменев, — потом, подняв на меня глаза и, глядя в упор, сказал: „Помните же, Тихменев, что я говорил Вам, непременно перевезите все, что нужно для армии, — и, обращаясь к Егорьеву: — А Вы непременно достаньте; теперь это нужно больше, чем когда-либо. Я говорю Вам, — что я не сплю, когда думаю, что армия голодает“».

А прощальное обращение Царя к армии?

Нельзя без волнения читать его. Какое беспредельное самоотвержение звучит в нем, какая преданность долгу обороны страны! Страшным укором должен был прозвучать этот прощальный Царский привет войскам по адресу тех, кто боролся с Царем, сверг его и занял его место. Не этим ли объясняется, что обращение Царя, опубликованное генералом Алексеевым по армии, не допущено было Временным правительством к распространению?

Вот этот исторический документ:

«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения мною за себя и за сына от престола Российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага… Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.

Кто думает теперь о мире, кто желает его — тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так и мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте же доблестно нашу великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников, помните, что всякое послабление порядка службы только на руку врагу.