Мошкин покосился на черта (тот показывал ему нос) и покорно поплелся в ванную.

На следующее утро Василий Иванович так торопился, что совершенно забыл о бесовских происках. Он на ходу выпил стакан кипяченого молока с булочкой и, не попадая рукой в рукав, побежал, но у дверей лифта в нерешительности остановился. Как ни странно, ехать не хотелось. В душе была совершенная убежденность, что лифт вот-вот испортится. Мошкин чертыхнулся и побежал вниз по лестнице. Между шестым и пятым этажами он обогнал только что застрявшую кабину, а еще через два этажа перешел на шаг, внимательно глядя под ноги. За поворотом на площадке были разбросаны арбузные корки. Если бы он продолжал бежать, он неминуемо поскользнулся бы и упал.

Не придав значения случившемуся, Мошкин выскочил из подъезда и заторопился на остановку.

К автобусу, который благополучно довез бы его до управления, Мошкин не успел. Слабо урча, тот уже выворачивал на проезжую часть, помигал красными огоньками и рванул вниз по улице. Следующий подошел тут же, но в него Василии Иванович не сел. Через десять минут на перекрестке в этот автобус врежется самосвал с неисправными тормозами, два пассажира будут ранены. Затем Мошкин пропустил еще два автобуса, в которых дозревали обычные для часа пик скандалы, но потом пожалел об этом. В первом была возможность познакомиться с женой нового начальника и поднести ей тяжелую сумку. Выйдя из второго, он нашел бы бесхозный кошелек с пятьюдесятью рублями одной бумажкой — как раз неполученная премия.

Василий Иванович поставил портфель на землю, сдвинул шляпу на затылок и решил тщательно рассчитать свою судьбу в случае посадки на следующий автобус. Он на пальцах пересчитал все плюсы и минусы, попробовал их на зуб, проследил линию своей жизни через рифы и мели до глубокой бухты, в которой его ожидало повышение, усиленное выходом любимой команды в финал. Закончив выкладки, он бросился к автобусу, но дверцы уже захлопнулись, отсекая его от благополучия и процветания, и автобус тронулся. Мошкин побежал рядом с колесом, колотясь в дверцу и делая шоферу в зеркало заднего вида призывные жесты:

— Стойте! Стойте!

Но машина уже набрала скорость, а на пути вырос молоденький милиционер, который удрученно покачал головой и указал на остановку:

— Зачем же бежать? Сядете в следующий! Мошкин безумными глазами проводил автобус, который издевательски подмигивал красными огоньками, и вдруг ужаснулся. Он вспомнил фантастический разговор с дьяволом и приглашение поэкспериментировать. Гак это был не сон! Он и в самом деле поймал свой шанс. Теперь он может предвидеть будущее, может совершать единственно верные поступки, совокупность которых сделает его самым могущественным человеком на земле. Он будет регулярно выигрывать в спортлото и по трехпроцентному займу. Он станет пророком на самообслуживании! И в голове скользнула слабая мысль, выражающая некоторое сомнение, но Василий Иванович с негодованием отогнал ее и сел в первый подошедший автобус. Будущее принадлежало ему.

К своему служебному столу Мошкин прошествовал как король, только что вернувшийся из удачного похода. Он бросил портфель на подоконник, откинулся на стуле и победоносно оглядел сослуживцев. Все сидели, уткнувшись в бумаги, и время от времени как-то странно поглядывали на него. Он непонимающе передернул плечами и вдруг застыл. Ближайшее будущее было ужасно. Он физически ощутил, как в его голове установили кинопроектор, зарядили увесистой спиралью кинопленки, выключили свет и аппарат застрекотал.

Дверь распахнулась, и в комнату вошла надменная Люся в голубом брючном костюме.

— Мошкин пришел? Василий Иванович, зайдите к главному!

Король-победитель медленно вышел в коридор и, загнанно поглядывая по сторонам, пошел на плаху. Аппарат в голове последовательно показывал душераздирающие картины: гром и молнию, разнос и выговор, сердечный приступ и обморок. Василий Иванович трусливо оборвал кинопленку и через две ступеньки побежал вниз.

В туалете было прохладно и тихо. Только что вымытый кафель поблескивал, острый запах хлорки щекотал нос. Мошкин чихнул и заперся в кабине. Голова работала так, что в ушах стоял звон. Обозримое будущее было печально и беспросветно. Широкая кинолента, стремительно разворачиваясь, показывала жестокие кадры. Мысли метались в поисках выходов, лазеек, неожиданных поворотов и счастливых концов. Кинолента на глазах расщеплялась на множество узких лент, те в свою очередь расползались на узенькие ленточки, и скоро вся эта упругая масса изминающихся, шелестящих и шуршащих вариантов и вариантиков судьбы обвила его, как Лаокоона, связала по рукам и ногам, плотными кольцами легла на шею, запутала каждый его палец и каждую его мысль. Мошкин натужно дышал, в глазах мутными линзами стояли слезы, рот наполнился солоноватой слюной. Волна отчаяния захлестнула лжепророка. Оп всхлипнул и потянул цепочку. Грохот и клокотание спускаемой воды промыли мозги, вдали тоненьким лучиком забрезжила единственная надежда на спасение.

— Хватит! Слышишь — … Хватит! — прошептал он и проснулся.

Дьявол весело хлестал хвостом по телевизору, дрыгал ногами и хохотал. Бородка его дрожала, на глазах дрожали алмазные слезы. Он пытался остановиться, надувая щеки, но, посмотрев на Мошкина, снова колотил ладонями по ляжкам (на экране рябью проходили помехи) и, запрокинув голову, захлебывался в хохоте.

Василий Иванович долго смотрел на него, не сдержался и плюнул:

— А ну вас к черту!

Страшным усилием воли — по хвосту прошла судорога — черт оборвал смех и примирительно сказал:

— Ладно, ладно… Бросьте дуться! — грудь его вздрагивала, уши шевелились. — Как вам понравился эксперимент? Достаточно ли убедительно?

— Идите к черту! — снова плюнул Василий Иванович. Других слов он не находил.

— Это не ответ, — вдруг обиделся черт. — Если хотите, мы можем продолжить.

— Не надо! — вырвалось у Мошкина. Он пошевелил губами и добавил:

— Что я вам должен?

Черт брезгливо поморщился.

— Оставьте. Душа ваша меня не интересует, у нас таких… — Он махнул рукой. — С меня достаточно ваших эволюции и эмоций. Кроме того, науке следует служить бескорыстно.