Еще шаг… другой…

Тигр медленно начал отступать. Он вышел из орешника, остановился под кедрами, прислушиваясь к буйным воплям и крикам бешеных потоков, несущихся с гор через тайгу, широким прыжком перепрыгнул через ручей и бесшумно исчез под деревьями. Сиганов почувствовал, как сразу ослабело его напряженное до боли тело.

Он перешел через глубокую ложбину, до краев наполненную водой, привязал веревку к обомшелому стволу и бегом вернулся назад, спотыкаясь о корни и кустарники, по пояс утопая в холодной воде.

Потоки, ворвавшиеся в тайгу с дикого Алиня, неслись уже по долине, как табун взбесившихся лошадей, которые, распустив по ветру белые гривы и взбивая копытами землю и камни, мчатся через кустарники и заросли тростника.

Прежде, чем Сиганов добежал до стоянки, на ее месте расстилалось сплошное озеро, над которым дружно шумел дождь.

— Сюда, сюда! — кричал Сергей, но голос его едва был слышен среди гула тайги, воя и плеска движущихся вод. Испуганные дрожащие люди с детьми и мешками в руках медленно выбирались из перепутанных кустарников и, ослепленные мраком, оглушенные мощным, невидимым движением воды и леса, отзывались слабыми голосами.

Недоставало одного старика Арефова.

Казалось, будто он кричал откуда-то справа, потом голос его послышался далеко впереди или, может быть, откликнулось эхо.

Сиганов прислушался к этому слабому голосу, двинулся было в ревущий мрак, но сейчас же упал, подхваченный сильным напором воды, катившейся рядом с холмом, уцепился за ветку орешника и выбрался на берег.

Молча, низко согнувшись под тяжелыми узлами, двинулись вглубь тайги, торопясь и напрягая все силы, чтобы скорее уйти от наступающего злобного потока.

На вершине холма под кедрами было сухо. Деревья сплелись так густо, что дождь почти не попадал на землю, и когда обессиленные люди опустились на мягкую хвою, ими овладело отчаяние. Они плакали, молились, жаловались кому-то невидимому, но ровный шум дождя, рев воды и спокойный гул в вершинах деревьях заглушал голоса людей; их мольбы, брань и жалобы тонули в общем шуме над землей, как тонет всплеск волны в гуле морского прибоя.

К Сиганову подошла жена Арефова.

— Нет нашего, — сказала она странно спокойным голосом.

— Нету, — сурово ответил Сиганов, раздувая костер.

— Что же теперь будет?

— Не знаю! Как-нибудь… — Сергей старался не смотреть на нее и осторожно подкладывал ветки в шипевшее пламя.

— Царство ему небесное! — отозвался Курганов. — Нашел свое место. Веселый был человек.

Баба как будто только теперь поняла, что старик Арефов никогда не вернется к своей семье, что его тело кружится где-то в бешеном потоке, пролагающем путь к широкой Уссури, и бросилась к Сиганову.

— Пойди! Бога буду молить!., пожалей нас, сирот… — Она валялась на земле, цепляясь руками за грязные сапоги Сергея.

— Бог-то, пожалуй, не услышит! — с приливом злобы ответил Сергей. — Ну хорошо, не вой, пойду. — Он снял мокрую одежду и медленно двинулся вниз к озеру.

— Не пущу! — крикнула Дарья, цепляясь за руку мужа. — И не думай! Не ходи.

Сиганов молча отстранил жену и утонул в шумном говорливом мраке.

Высокое пламя костра колебалось на стене густой зелени, слабо освещало певучую воду, радостно и весело уносившуюся через дикий лес.

Осторожно, нащупывая дно длинной палкой, Сергей вошел в воду, которая доходила ему до пояса. Постоянно приходилось менять направление, потому что на тех местах, которые еще недавно казались ровными, появились ямы и глубокие ложбины. Вода валила с ног и Сиганову приходилось удерживаться за кусты и деревья. Дождь перестал и при слабом свете звезд видна была ровная пелена воды, над которой поднимались неясные лохматые вершины отдельных деревьев. Сергей закричал и ему казалось, что откуда-то спереди доносится едва слышный голос Арефова. Он бросил палку и поплыл, но не рассчитал силы потока и, как только сделал несколько взмахов, вода подхватила его и, кружа, понесла от берега.

Напрягая все силы, Сиганов плыл к одинокой лиственнице, но течение его уносило все дальше и дальше, и скоро он увидел далеко в стороне бледное, желтое пятно костра и едва заметную черную стену тайги. Там, где было озеро, поток делал крутой поворот к северу и замедлял течение. Быстро промелькнула и потонула во мраке вершина сосны, за ней другая, третья… Наконец, ему удалось удержаться за низко свесившуюся ветвь.

— Илья! — крикнул он в пустую тьму. Ничего не слышно. Только ветер плачет в тяжелых ветвях и волны плещутся между стволами потопленных сосен, как под сваями разрушенного моста.