Шрифт:
К вечеру к нам вышел парламентер от Лянгнера, который сказал, что генерал решил на определенных условиях сдать Львов славянам, т. е. нам, а не немцам. Мы условились утром с Лянгнером встретиться в Винниках (предместье Львова).
Рано утром Военным советом округа было поручено товарищам Курочкину*, Яковлеву [43] и мне встретиться с генералом Лянгнером, который прибыл с двумя офицерами и машинисткой. Поздоровались. Оказался небольшой, но довольно суровый генерал.
43
Это была первая встреча Серова со своим бывшим командиром полка. Н. Яковлев участвовал в польской операции в качестве начальника артиллерии Украинского фронта.
Разговоры были короткие. Он нам рассказал, что немцы вынуждали сдать Львов им, но он решил твердо сдать русским. Изложил условия:
а) не открывать огня, дабы не губить народ;
б) дать свободу солдатам, геройски защищавшим Львов;
в) отпустить по домам офицеров, которые не будут воевать против русских.
Мы, в основном, приняли предложение с добавлением, что войска выйдут организованно за город и сложат оружие, чтобы его не растаскали. Строго прикажет офицерам, чтобы не было провокационных выстрелов. Лянгнер согласился с нашими добавлениями, и был тут же составлен документ в 2-х экземплярах.
К вечеру уже начали поляки выходить из города. Наши части рванули в город. Не обошлось без неприятностей.
При входе в город наши увидели поляков с оружием, открывали по ним огонь. Это объяснялось тем, что все-таки в ряде городов при занятии с поляками пришлось воевать. Ну, и тут начали.
Как правило, по всем улицам шла стрельба. В большинстве начинали наши. Но вместе с этим и поляки, огорченные занятием западных областей, были на нас озлоблены. Я видел много задержанных офицеров с оружием. Да и в последующие дни пришлось немало с ними повозиться.
К вечеру пришло указание из Москвы всех офицеров задержать и направить на сборные пункты на Украину. Пришлось срочно организовать эту работу.
К счастью, в последующем приехали офицеры из НКВД, которые и полностью занялись этой работой, кстати сказать, вопреки нашему договору с Лянгнером [44] .
Лянгнера я разместил с денщиком в особняке и организовал охрану. В дальнейшем, когда убедился, что он не представляет никакого интереса для Советского Союза, и получил указание не чинить ему препятствий, он уехал в Румынию, и больше о нем я никогда не слышал [45] .
44
В общей сложности по итогам польской кампании было арестовано 240–250 тысяч польских военнослужащих, пограничников, полицейских, жандармов, тюремных стражников и т. п. Большинство солдат и унтер-офицеров вскоре были освобождены. Часть из оставшихся в плену офицеров (21 857 чел.) будут расстреляны весной 1940 г., остальные — направлены в лагеря на территории СССР (см. Катынское дело (Электронные копии документов, связанных с расстрелом поляков в Катыни и других местах из «пакета № 1», размещенные на портале «Архивы России»;).
Репрессии также коснулись и их родственников. 7 марта 1940 г. Берия подписал указание Серову: до 15 апреля «произвести выселение в районы Казахской ССР сроком на 10 лет» всех членов семей ранее арестованных польских офицеров, тюремщиков, жандармов, помещиков, фабрикатов, чиновников.
Приказ НКВД подробно расписывал механизм этой малопривлекательной операции: все действия начинаются во всех городах Западной Украины синхронно, с наступлением рассвета. Текущее руководство на месте осуществляет оперативная тройка (начальник райотдела НКВД и по одному представителю от союзного и республиканского наркоматов). Ей приданы дополнительные резервы войск НКВД.
На 2–3 семьи идет опергруппа из 3 сотрудников НКВД, милиции, внутренних и пограничных войск, проводит в жилище обыск. С собой выселяемым дозволяется взять только 100 кг на человека; остальное имущество доверенные лица обязаны распродать в течение 10 суток. Вся их недвижимость и собственность, включая предприятия, активы и акции, конфисковывалась в доход государства. Под конвоем депортируемые доставлялись затем на железнодорожную станцию «для погрузки в заранее поданные вагоны».
В общей сложности в Западной Украине и Белоруссии таких насчитывалось порядка 25 тысяч семей, почти 100 тысяч человек. (Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Т. 1. Накануне. Кн. 1. М.; Книга и бизнес, 1995. С. 158–161, 165.)
В целом же за предвоенный период силами НКВД было проведено 4 массовых волны депортации «социально чуждых» поляков. Например, 10–11 февраля чекисты провели операцию по выселению т. н. «осадников» вместе с семьями (отличившиеся в советско-польской кампании военные, получившие земельные наделы). За 2 дня своего жилья лишилось 95 314 чел. (Сталинские депортации 1928–1953. Сборник документов. М.: Демократия, 2005. С. 124.)
45
Бригадный генерал польской армии и бывший командующий 6-м Львовским корпусом Владислав Лянгнер (1896–1972) после капитуляции был доставлен в Москву, но, в отличие от большинства своих товарищей, сохранил свободу и даже получил право покинуть СССР. С 1940 г. Лянгнер жил в Лондоне, участвовал в работе польского правительства в изгнании, был членом военного трибунала. Прожил в эмиграции до старости, скончавшись в возрасте 75 лет.
Вот сколько я не замечал, при всяких ситуациях массой, а в военном деле — солдатами, овладевает «психоз» по какому-либо поводу. В частности, при занятии западных областей Украины с первых дней, особенно во время занятия Тернополя, овладел «психоз» в том, что поляки по нашим стреляют с крыш и из чердаков домов. И уже во всей дальнейшей операции по овладению городом этот «психоз» преследовал всех.
Не обошлось без этого и при занятии Львова, хотя никаких оснований к этому не было (кроме крайне редких случаев, когда отдельные фанатики все же пытались обстреливать).
В первую ночь во Львове я с группой сотрудников остановился в гостинице «Астория», напротив которой была небольшая площадь. На площади стояли наши танки и бронетранспортеры. С вечера я обошел танкистов, поговорил, все было спокойно. В городе слышны были редкие выстрелы.
Часов в 22 я сел покушать с адъютантом. Вдруг раздался выстрел, за ним — пулеметная очередь. Адъютант бросился к окну, которое было зашторено. Я крикнул ему, чтобы не открывал штору, так как красноармейцы увидят свет и откроют по окну огонь.
Ко мне тревожно постучали. Открыл дверь, стоит с растерянным видом гражданский человек и, называя по имени, просит подняться этажом выше, так как там убили редактора «Советской Украины», как будто фамилия его была Чеканюк.
Я бросился к ним. На полу лежал весь в крови редактор. На столе — кушанья и вино. Спрашиваю, как случилось. Рассказывают, что редактор, как и мой адъютант, после выстрела бросился к окну посмотреть, что происходит на площади. Оттуда из нашего танка раздалась очередь, и он упал.
Осмотрели голову, оказалось — три пули одна за другой. Человек еще живой, страшно мучается.
Я бросился во двор, а людям сказал, чтобы спускали на руках редактора вниз, для того чтобы отвезти в больницу. Во дворе я взял бронетранспортер и на нем отправил редактора в военный госпиталь.
Утром мне сказали, что он еще жил 4 часа. Вот что значит — здоровое сердце, работало при простреленной голове 4 часа. Интересный случай.
С осени начали осваивать западные области УССР. Провели Народные сборы украинцев в Большом Театре Львова. В общем, хорошо прошли. Украинцы западные присутствовали и дружно проголосовали за принятие обращения к Советскому Правительству с просьбой воссоединить украинские земли и народ с Украинской ССР.