Сын был уже вне опасности, когда отец почувствовал, что тиф не обошел и его. Тогда он уезжает домой, в Бутлеровку, и ничего не подозревающий Александр, не успевший как следует поразмыслить над спешным отъездом отца, еще не знает: отца он больше никогда не увидит.

Отец спас сына и погиб сам.

Александр тяжело переживает потерю отца и снова болеет. Второго отца не бывает, но он знал, что и друга такого ему тоже не найти…

Он только-только кончил второй курс, но уже потерял самого дорогого человека и остался один. Правда, теперь к нему отошла Бутлеровка — вместе с домом отца. Сюда он не раз будет приезжать, чтобы забыться, развеяться, в самые трудные дни. Дом отца станет для него спасительной гаванью.

Он еще будет счастлив в доме отца. Здесь же он встретит и свой последний жизненный час.

А в университете в это время царил Зинин. Он был в зените славы, его имя гремело, и он был у казанских студентов любимым профессором. Почему? Наверное, потому, что никогда не подчеркивал грань, разделяющую его и студентов, быстро находил с ними общий язык и, конечно же, потому, что просто он был такой человек — обаятельный, общительный. К нему часто приходили за помощью, и он никогда не отказывал.

Бутлеров уже в зрелые годы вспоминал как-то о Зинине: «Лекции его пользовались громкой репутацией, и действительно, всякий слышавший его сообщения о своих исследованиях знает, каким замечательным лектором был Зинин…» И пожалуй, главное его достоинство было в том, что всякий, кто беседовал с ним, как рассказывал Бутлеров, уходил окончательно и бесповоротно обращенным в веру химии.

Бутлерова же не надо было обращать в эту веру — он родился великим химиком, но Зинин ускорил процесс созревания в нем ученого. Бутлеров учился на другом курсе, где Зинин не читал своих лекций, но, конечно же, он бегал к Зинину и, зачарованный, слушал его волнующие речи. И Зинин среди многих десятков студентов увидел его, приблизил к себе, научил своему подходу к науке, научил смотреть в самую суть явлений.

Возможно, поэтому Бутлеров свою первую диссертацию написал на тему, которая так всех удивила. Диссертация будущего великого химика называлась: «Дневные бабочки волго-уральской фауны». За эту работу он получил степень кандидата наук.

Диссертация Бутлерова не удивила только тех, кто его хорошо и давно знал. Это была его дань старому увлечению и еще, наверное, дань памяти об отце.

Александру Бутлерову исполнился двадцать один год, когда он защитил диссертацию и когда руководители факультета решили готовить его к профессорской должности. Пока же освободилось место адъюнкта — помощника преподавателя, и Бутлерову было предложено занять эту должность.

Старый педагог Бутлерова Клаус, который, как можно было бы ожидать, ревниво припомнит ему «измену» с Зининым, сам предложил своему любимому ученику вступить на столь желанное для многих сокурсников место адъюнкта.

В решении факультета было записано: «Факультет, со своей стороны, совершенно уверен, что господин Бутлеров своими познаниями, дарованием, любовью к наукам и к химическим исследованиям сделает честь университету и заслужит известность в ученом мире, если обстоятельства будут благоприятствовать его ученому призванию. Вследствие этой уверенности факультет считает своею обязанностью ходатайствовать о причислении господина Бутлерова к университету в каком бы то ни было качестве».

«…Заслужит известность в ученом мире…» Он заслужил эту известность. И еще какую!

И Бутлеров вступил на самостоятельный путь в науке.

С чего он начал? С истории. Он понимал: прежде чем попытаться двигаться дальше, нужно изучить опыт предшественников. Его интересовало все в истории науки, которую называли органической химией и которой — это он уже понимал — посвятит свою жизнь.

Погрузившись в историю, Бутлеров находит тему своей второй диссертации. И это было уже большим посвящением в рыцари химии.

В своей магистерской диссертации Бутлеров обозначил дальнейший путь для себя, предсказал грядущее торжество органической химии. С ясновидением волшебника еще за двадцать лет до того, как Менделеев объявит миру о создании периодической системы элементов, Бутлеров писал в той магистерской диссертации: «… будет, наконец, время, когда не только качественно, но и количественно исследуются продукты органических превращений, когда мало-помалу откроются и определятся истинные законы их и тела займут свои естественные места в химической системе. Тогда химик по некоторым известным свойствам данного тела, зная общие условия известных превращений, предскажет наперед без ошибки явление тех или других продуктов и заранее определит не только состав, но и свойства их. Время это может и даже должно настать для нашей науки, и между тем сколько предстоит трудов, какое поле для пытливого ума!»

И разве тут не задумаешься: что это, обязательное свойство гения, умение увидеть далекое будущее? Ведь случилось-то именно так, как предвидел двадцатитрехлетний ученый…

В двадцать три года Александр Бутлеров уже читал лекции в Казанском университете. Давно ли он сам сидел на этих скамьях, полукруглыми ярусами обступивших кафедру… И вот теперь он стоит на этой кафедре, обратившись лицом к аудитории, заполненной такими же молодыми людьми, как и он сам…

С волнительным трепетом он обхватывает руками край кафедры и голосом, ничем, впрочем, не выдающим его волнение, произносит: «Милостивые государи! Сегодня я намерен изложить вам…» — и волнение сразу же отступает, потому что он на мгновение забывает, где находится, и вступает в мир, где нет ни студентов, ни лектора, а только познающие суть скрытых явлений. В этом мире перед лицом еще не разгаданных тайн природы все были равны.