В шесть часов пятеро хоббитов были готовы. Мякуш еще зевал. Тихо, почти крадучись, они вышли из дома. Впереди Мерри вел в поводу навьюченного пони. Мокрые листья на деревьях блестели, с каждой ветки капало. Вынырнув из-под деревьев за домом, дорожка пошла полями. Трава поседела от холодной росы. Было совсем тихо, и дальние звуки слышались очень отчетливо: гомон домашней птицы, стук чьей-то калитки.

Пони стояли в сарае на лугу: небольшие, упитанные и крепенькие, каких любят хоббиты; на них нельзя быстро скакать, но они прекрасно выполняют тяжелую работу от зари до зари. Усевшись верхом, путешественники въехали в туман, который потревоженно раздвигался перед ними и зловеще смыкался сзади. Ехали медленно и молча. Примерно через час перед ними выросла Загородь. Она была высокая, и с нее свисала паутина в серебряных каплях.

– Как же вы через нее проедете? – спросил Мякуш.

– За мной! – сказал Мерри. – Увидишь.

Он свернул вдоль Загороди влево, и вскоре они подъехали к широкой яме. Загородь обходила ее, изгибаясь внутрь, а из ямы в землю полого уходил желоб с кирпичной кладкой по бокам. Кладка постепенно становилась выше, желоб превращался в туннель, нырял под Загородь и выходил в овраг с противоположной стороны.

Мякуш придержал пони.

– До свиданья, Фродо! – сказал он. – Лучше бы ты в Лес не ходил. Надеюсь, что вас не придется спасать раньше, чем день кончится. Но желаю вам удачи – сегодня и потом!

– Если на моем пути самым страшным окажется Старый лес, я буду считать, что мне очень повезло, – сказал Фродо. – Скажи Гэндальву, чтобы спешил на Восточный тракт: мы скоро на него выйдем и поскачем так быстро, как только сумеем. Прощай!

Остальные тоже закричали «Прощай!», спустились в желоб и скрылись в туннеле. В нем было темно и сыро. В дальнем конце оказались решетчатые ворота из толстых железных брусьев. Мерри слез с пони и отпер их, а когда они все прошли, толкнул двумя руками. Ворота захлопнулись, щелкнул запор. Звук получился зловещим.

– Все! – сказал Мерри. – Вы уже не в Хоббитшире, а на краю Старого леса.

– А то, что про него рассказывают, правда? – спросил Пипин.

– Не знаю, что тебе рассказывали, – ответил Мерри. – Если старые сказки, которыми Мякуша няньки пугали, про гоблинов, волков и всякое такое, то неправда. В них я, конечно, не верю. Но Лес этот странный. Все здесь вроде живое, понимает, что вокруг делается, не так, как в Хоббитшире. И деревья здесь не любят пришельцев. Они следят. Обычно они только следят, ничего особенного не делают, во всяком случае, днем, при свете. Иногда какое-нибудь совсем неприветливое ветку сбросит, или корень выставит, или петлю из плюща на тебя закинет. А ночью вещи пострашнее происходят, мне рассказывали. Я здесь после захода солнца был всего раз или два, да и то возле самой Загороди. Мне показалось, что все деревья перешептываются, сообщают друг другу новости на непонятном языке; и ветви качались и трогали друг друга без всякого ветра. Говорят, что эти деревья ходят, могут окружить чужака и придавить. Однажды давным-давно они в самом деле напали на Загородь: подошли к ней, вросли в землю рядом, перегибались через нее, спускали ветки наружу. Но хоббиты пришли, порубили сотни деревьев, разложили большой костер и выжгли в Лесу длинную полосу восточнее Загороди, недалеко отсюда. Лес больше не нападал, но стал еще враждебнее. Там, где был костер, до сих пор просека осталась. На ней ничего не растет.

– Тут только деревья опасные? – спросил Пипин.

– Говорят, что в глубине Леса странные твари живут, – сказал Мерри, – не здесь, а подальше. Я их не видел. Но тропы кто-то прокладывает. Когда в Лес входишь, обычно встречаешь тропинки. Но они время от времени передвигаются и странно переплетаются. Тут близко начинается довольно широкая тропа к Паленой Просеке, примерно в том направлении, куда нам надо, на восток и чуть-чуть к северу. Она старая и недавно еще была. Попробую разыскать.

Хоббиты ехали по оврагу, оставив позади ворота туннеля. Начавшаяся в дальнем конце оврага еле заметная тропинка вывела их на уровень Леса, локтей на сто выше Загороди, и, заведя под деревья, пропала. Темная полоса Загороди осталась за спиной. Впереди были только деревья, стволы всех размеров без числа: прямые и кривые, толстые и тонкие, гладкие и обросшие ветками, серые или зеленоватые от мха; на многих рос отвратительный скользкий лишайник.

Один Мерри из всех бодрился.

– Ты лучше ищи свою тропу! – сказал ему Фродо. – А вы все не разбредайтесь и старайтесь не забывать, в какой стороне была Загородь.

Они пробирались между деревьями, пони осторожно трусили за ними, переступая через корни и стараясь за них не цепляться. Подлеска в этом Лесу не было. Земля полого поднималась. Чем дальше, тем выше, темнее и толще становились деревья. Было тихо, лишь иногда с замерших листьев падали тяжелые капли. Вдруг все ветви зашевелились и словно зашептались, но тут же опять замерли, а путники почувствовали, что за ними неодобрительно следят. Это чувство не ослабевало, а наоборот, становилось острее, – их окружало не просто недоверие, а враждебность. Они стали ловить себя на том, что сами то и дело оглядываются и косятся через плечо, словно ожидая внезапного удара.

Никакой тропы по-прежнему не было. Деревья словно загораживали путь. Вдруг Пипин не выдержал и закричал:

– Ой-ой-ой! Я вам ничего не сделаю! Пропустите, пустите меня!

Остальные замерли на месте; но крик затих, будто отрезанный плотным занавесом. Лес даже эхом не ответил, только еще сдвинулся и как будто стал внимательнее.

– На твоем месте я бы не орал, – сказал Мерри. – От этого больше вреда, чем пользы.

Фродо уже не верил, что они найдут дорогу, и начал сомневаться, имел ли он право вести друзей в этот гнусный Лес. Мерри растерянно оглядывался по сторонам, похоже, потеряв направление. Это заметил Пипин.