Шрифт:
— Больной, спокойнее, примите таблетку!
Она вынула таблетку из коробочки на столе, но машинально положила ее в рот себе самой.
— А мне почему таких лепешек не дают?! — визгливо спросила старуха. — Или я уже здесь не больная, — да?!
Врачиха отозвалась высоким дребезжащим голосом:
— Пожалуйста, примите хоть сейчас!
Только учтите, что этот товарищ — припадочный. Если он начнет биться, он тоже не отвечает, куда попадет кулаком или там ботинком…
Старушка боязливо глянула на больного. Очевидно, ей не понравилась его мимика, и она, так сказать, задним ходом исчезла из кабинета.
А больной, расширив глаза, прошептал:
— Восьмая. Восьмая старуха! Это что же такое?!..
Докторша отрицательно покачала головою.
— Нет, — сказала она, — нет, старуха одна, но действительно лечится сразу во всех кабинетах. И всюду, знаете ли, успевает, всюду старается пролезть вне очереди…
— И давно она такая?..
— Представьте, только недавно стала. Была нормальной пациенткой. А тут в прошлом году она вышла на пенсию… Делать ей теперь нечего… Вот она…
— И лечится почем зря?
— Именно! — подтвердила докторша. — Спасибо, она у нас хоть и в восьми — десяти лицах, но в общем одна такая на всю поликлинику. А если бы еще завелись две-три такие старушки, ну тогда…
И докторша только покрутила носом.
А из-за двери послышался строгий голос вездесущей старухи:
— Как он оттуда выйдет, пойду к доктору я. Понятно? А если кто полезет до меня, то не завидую этому человеку…
Дальше не было слышно: старуха перешла на яростный шепот.
— Может быть, вы уже в состоянии идти домой? — смущенно спросила докторша. — В общем, вы у меня в кабинете — минут двадцать… Боюсь, терпение у нее может лопнуть…
— Да, да, доктор! — испуганно подхватил больной. — Мне безусловно пора… Только у вас нет ли второй двери, — а?
— К сожалению, пока — нет…
— Ну, что ж, ничего не поделаешь. Прощайте, доктор. Спасибо вам. Но навряд ли мы скоро увидимся…
И больной, зажмурившись, словно ему предстояло войти в холодную воду, взялся за ручку двери…
Приворотное зелье
— Со мною в одной квартире живет такая божья старушка — баба Капа, Капитолина Васильевна. Она и гадалка, она и лекарь: вылечит кого хочешь и от чего хочешь. Будущее предсказывала и по картам, и по кофейной гуще, и по сырковой массе…
Придет, например, гражданочка и просит сказать, что ее ожидает в ближайшем квартале. Баба Капа сейчас укутается в черную шаль, кошку к себе на колени — специально для этого черную кошку себе завела — и начинает вещать басом:
— Есть около вас трефовый король, но вы ему не верьте, поскольку этого короля* ожидает казенный дом, правда, без поражения в правах и без конфискации. А еще предстоит вам бубновая дорога в червонный санаторий на двадцать четыре дня согласно путевке…
И гражданка ахает, словно сам господь бог открывает перед ней завесу будущего. Вам, может, смешно, а к этой бабке кто только не ходил!.. И ответственные жены, и генеральши, и заведующие, одна даже приходила кандидат наук.
Нет, вы не думайте, что одни женщины к ней ходили. И мужчины тоже навещали, но — реже. Один, например, голубчик все приходил прыщи выводить на своей личности. Другой забежал узнать: сколько он получит по суду за растрату… Баба Капа раскинула карты и пообещала ему всего-навсего один год принудработ по месту службы. Так он так обрадовался — тут же увеличил растрату еще на пятьдесят рублей: отвалил, значит, самой Капе…
Но главное дело — как она лечила! Ее аптека-то у нас на кухне делалась. При мне, то есть, баба Капа разливала по бутылкам свое снадобье. А из чего оно состоит? Немножко уксусу, валерьянки чуть-чуть, марганцовка и водопроводная, хлорированная водичка. Нальет из-под водопроводного крана бутылок пять — десять, заправит, закрасит кое-как и продает. И сколько же продает!.. У нас в переулке ей все сдавали порожнюю посуду, как все равно в магазин.
И вы знаете, вышло, что я этой бабе Капе самолично закрыла всю коммерцию. Как? А вот послушайте.
Раз под вечер открываю я дверь на звонок. Смотрю — стоит гражданочка из себя вроде ничего, но уж больно хлопотливая по части, значит, красоты и обольщения. Это сразу видно: шляпка у нее на манер как чашечка у желудя, только — с бантом. И кудряшки вокруг всей головы мелко-мелко накручены, как вот в нашей парикмахерской на вывеске. И заместо пуговиц на пальте — бантики. А на туфлях — бантики, пряжечки, зубчики, дырочки… словом, живого места нету… И на лице тоже живого места не осталось; все, что придумали хитрые люди, — все тут: пудра, румяна, помада, тушь, карандаш…
Не успела я рта раскрыть, эта фифа мне говорит:
— Здравствуйте, моя дорогая, я — к вам!
Ну раз ко мне — прошу пройти в комнату. Только затворила я дверь в коридор, она опять:
— У меня на вас одну вся надежда! Спасите меня, я вас умоляю!
— От чего спасти-то?
— Я боюсь: он меня бросит! Он от меня уйдет!
— Да кто — он-то? Куда уйдет?
— Он! Ну, мой «он»! — понимаете? Он беспременно уйдет к жене, я это чувствую, потому что я такая чуткая, как все равно собака… Там у него — трое детей, жена все узнала…