— Ни в коем случае не брать, — давал последние указания Фиолетов.

Они стояли в тесной комнатушке дежурного — поручик и несколько агентов, среди которых был и Андрей.

— Арестуем потом. А сейчас выследить того, кто возьмет деньги из буксы. Запомнить его приметы. И, главное, узнать, где он живет, с кем встречается.

Андрей внимательно приглядывался к окружающим его людям. Это были неприметные личности, одетые в солдатские шинели, зипуны. В разбитых сапогах и веревочных лаптях, небритые, они держали в руках мешки и свертки, толпились возле Фиолетова, пряча в рукавах незажженные цигарки.

— С богом, — сказал поручик. — Идите!

Андрей вышел последним. Он бродил по перрону, переступая через груды чемоданов, проталкиваясь за спинами толпящихся у рельсов. Вот людская река взволновалась, она волной выхлестнулась от стен вокзала. Раздался долгий паровозный гудок, и зеленые пассажирские вагоны, вперемешку с рыжими товарными, застучали колесами, подкатили к перрону. Они еще не успели остановиться, как сотни рук потянулись к поручням, в окнах замельками возбужденные лица, а по жестяным крышам побежали фигуры, волоча за собой тяжелые корзины, ящики и баулы.

Андрея словно подхватило водоворотом, он ничего не видел и не слышал, кроме оскаленных ртов, потных затылков, бабьих платков и криков. Над ним проплывали чемоданы, из распоротых мешков сыпалась едкая соль, вываливались какие-то тряпки.

Третий вагон оказался в стороне. Работая локтями, с трудом вырываясь из жарких тисков взбудораженной толпы, Андрей бросился туда. Это был пассажирский. Обвешанный гирляндами людей, штурмующих его двери и окна, с крышей, напоминающей остров, на который высадился экипаж потонувшего корабля, вагон, казалось, рухнет под тяжестью человеческих тел. Пробиться к буксе заднего колеса было просто невозможно, там, у входа, бушевало настоящее побоище. Взлетали кулаки, кто-то плакал навзрыд.

Паровоз несколько раз прокричал и дернул состав. Звон буферов прокатился по перрону. Крики и шум усилились. Вагоны медленно покатились по рельсам, срываясь с подножек, падали люди и чемоданы. Оставшиеся тяжелой толпой бежали следом, грозя и проклиная все на свете.

Андрей вырвался к стене вокзала, прижался к ней спиной, почти с ужасом смотрел на это обезумевшее от отчаяния стадо.

«Вот оно, — подумал он, — лучшее доказательство безнадежности положения белых. Это же не только мешочники. Бегут из города лавочники и богачи. Не в каретах и собственных „фордах“. На крышах пассажирских поездов и в вагонах для скота…»

Андрей вернулся в комнатушку дежурного по вокзалу. Фиолетов только посмотрел на него и опустил голову. Он сидел за столом, широко расставив локти, и мрачно смотрел на чернильные пятна, расползшиеся по старому сукну. Один за другим возвращались агенты. Они молча рассаживались по стульям, расставленным вдоль стен. Поручик морщился, нетерпеливо постукивая пальцами, и не смотрел ни на кого.

— Да там не приведи бог, — пробормотал кто-то, — чуть по стене не размазали. Мать моя родная!

Наконец раздался дребезжащий звонок телефона. Фиолетов схватил трубку.

— Да! Да! Поручик Фиолетов… Что?! Благодарю. До свидания.

Он повесил трубку и насмешливо оглядел сидящих перед ним людей.

— Итак, господа сыщики, — в голосе его были злость и презрение, — на полустанке проверили буксу. Она пуста. А ведь я сам, собственными руками, в депо положил туда сверток. Как это понимать?

Взгляд его остановился на Андрее, и тот, под молчаливое одобрение других, хмуро проговорил:

— Ничего так, господин поручик, не сделаем. Там же столпотворение вавилонское. Шут его знает, как гроши вытащили? Ума не приложу. Может, их там несколько человек. Схватить еще можно, но уследить? Ни в коем разе.

— Вам бы блох ловить, а не врагов отечества, — сердито сказал Фиолетов и вышел из комнатушки, громко хлопнув дверью.

Фиолетов пересекал площадь, когда возле него приостановился конный экипаж и на булыжник легко спрыгнул с подножки офицер в погонах капитана. Поручик когда-то встречался с ним, но сейчас никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах впервые увидел эти элегантно подстриженные усики, просоленные сединой, аккуратные бачки и острый дамский носик над пунцовыми губами.

— Не узнаете? — засмеялся капитан, по-товарищески чуть трогая Фиолетова за плечо. — Ну вспомните, вспомните… Да полковника Чудного вместе провожали на фронт. Господи боже мой, как мы тогда нахлебались!

— Здравствуйте, — поручик дернул руку к козырьку фуражки. — Весьма сожалею, капитан, но не имею времени. Служба.

— Чертова служба, — словно не замечая недружелюбных ноток в голосе Фиолетова, капитан подхватил его под локоть и зашагал рядом. — Нам бы с вами чаще встречаться. Творили, так сказать, общее дело, а личных взаимоотношений почти нет. А зря, господин поручик. Наши доблестные войска ведут ожесточенные сражения. Лучшие люди России погибают под пулями и штыками… бросая последний затухающий взгляд вперед — там Москва…