Купцу, как ни странно, такая предерзость понравилась.

— Сколько ж тебе за твой великий труд заплатить?

Тут-то и понадобилась Ваньке мудрая наука арифметика. Его мечты дальше гривенника не шли, и он, не колеблясь, назвал эту непомерную цифру.

— А два пятака не хочешь?

Ванька обдумал и раскусил хитрость.

— Давай! Один хрен гривенник получится.

Через час, когда Ванька пригнал напоенных и выкупанных коней, шутник-купец вручил ему полпригоршни медных монет.

— Так, что ли?

— Лишнее даешь! — сказал после подсчета Ванька.— Купец, а считать не умеешь. Получай две копейки обратно...

Куда поместить благоприобретенный капитал? Из кармана, если на голове ходить, недолго высыпать, за щеку положить — свистеть нельзя... Побежал Ванька домой и положил деньги в сейф... то бишь не в сейф, а рассовал по щелям в бревнах.

Вышел на улицу важный-преважный. Подошел было к нему, размахивая хвостом, Шайтан, но Ванька его сразу на свое место поставил.

— Не лезь! Я теперь таких, как ты, сто штук куплю!..

Шайтан обиделся и отстал.

Минут пять Ванька в капиталистах ходил, пока не повстречал Пашку Свистуна. Тот — с запоздавшей новостью.

— Слышал? Купец к Лаврентию приехал и подле его избы с воза торгует...

— Чего у него есть-то?—тоном заевшегося барина спросил Ванька.

— Все есть!.. Леденцы, рожки, жамки, губные гармошки, махорка, спички, свистульки, нитки... Для охотников — порох, дробь всякая, пистоны...

— Чего?

— Пистоны медные, говорю, есть...

— Ух ты!

— Гора целая! На копейку — две штуки...

Тут-то Ванька сразу понял, чего ему, богачу, до сих пор в жизни не хватало.

— Обожди!—крикнул он на бегу удивленному Пашке.— Я сейчас, только за деньгами сбегаю...

У купеческого воза все жители погоста от мала до велика. Кто пришел за покупками, кто просто посмотреть на несметные богатства.

Ванька на правах знакомства — прямо к купцу.

— Давай мне на все деньги!

— Леденцов?

— Леденцы не нужны, пистонов давай, какие шибче бьют!

То ли потому, что торговля шла прибыльно, то ли из какого-то хитрого расчета, купец неожиданно расщедрился и отсыпал пистонов полную горсть.

Только отошел Ванька от воза, обступили его друзья-приятели. Ждут, что он дальше делать будет.

А у него уже план готов.

— Пошли в лес!

— Что будем делать?

— Сейчас пресню устроим. Ух ты, ну и Пресня будет!

— Какая пресня?

— Один, который в дьяконовском доме живет, рассказывал, как он с рабочими-дружинниками в Москве пресню устраивал — полицейских и жандармов бил. Полицейские в дружинников из леворвертов — бах, бах, бах, а дружинники в них — трах, трах, трах!.. Ух и здорово! Женщины, какие из рабочих, и те в дружине были... Лушка, идем на пресню!

Лушка Медвежья Смерть тут как тут. Стоит и на Ванькины пистоны облизывается.

— Пойдешь в дружинницы?—спрашивает ее Ванька.

— А то!

— Будем канаться, кому полицейскими быть! И еще камней нужно набрать, чтобы по пистонам тукать.

На славу получилась «пресня»! Правда, пистонов хватило всего на пять минут, но за другими боеприпасами дело не стало: пошли в ход прошлогодние сосновые шишки, а под конец, когда городовых добивали, сошлись врукопашную.

Лушка схватилась один на один с полицейским приставом Пашкой Свистуном.

Как в порядочном сражении, не обошлось без потерь и трофеев. Пашка потерял два молочных зуба, Лушка трофей ухватила — синяк под глазом. Начальник дружины, Ванька, отделался легким ранением: ему отскочившим куском медного пистона щеку поцарапало.

2.

Пока пресня шла, Киприану Ивановичу пришлось крупный разговор вести. И не с кем-нибудь, а с приезжим купцом. Тот, к удивлению Киприана Ивановича, сам к нему пришел.

Слово за слово завязалась беседа, вроде бы деловая. Почему купцу не поинтересоваться, каков нынче медосбор, не будет ли продажного меда и воска. Потом об урожае овса поговорили, об извозном промысле... Что ни скажет Киприан Иванович, купец одно твердит:

— Дай бог, дай бог...

Такая подчеркнутая доброжелательность в конце концов насторожила Киприана Ивановича. Почувствовал он, что неспроста человек вокруг да около ходит.

И впрямь: стоило Киприану Ивановичу в порядке ответной вежливости осведомиться у купца, как у него торговые дела идут, тот пустился в многословные объяснения.