Ерофей Павлович занялся составлением послания воеводе, излагая суть последних событий в устье Зеи, писал о состоянии отряда и расколе в нём. Написанное заранее послание устарело и было уже непригодно, хотя первая его часть о непростой, тревожной обстановке в отряде пригодилась.

С этим посланием Хабаров отправил в Якутск Богдана Габышева и с ним ещё трёх помощников. Шли они испытанным путём по небольшому амурскому притоку Урке, потом горным перевалом, выходили к реке Тугир, впадавшей в Олёкму, по ней попадали в Лену. На Тугири стоял острожек, построенный по инициативе Хабарова для небольшого отряда. Здесь Габышев и его спутники задержались на несколько дней для отдыха.

Отправляясь в этот путь, уже хорошо освоенный первопроходцами, Габышев и его спутники ещё не ведали, что в Якутске сменилась власть. Не знал и Хабаров, что Францбекова, против которого началось расследование, заменил новый воевода, Иван Павлович Акинфов. Неосведомлённый о переменах Хабаров всё ещё ждал ответа от Францбекова, просил его добиться от Москвы значительного увеличения вооружённых сил на Амуре. Однако ответа Ерофей Павлович так и не дождался, поскольку прежний воевода уже оставил свой пост, а его преемник только входил в курс дела и вёл себя осторожно.

Не дождавшись ответа от воеводы, Хабаров сам решается плыть вниз по Амуру вслед за своими людьми. И всё же тревожные новости перемежались с новостями хорошими. Его посетил дючер, побывавший в низовьях реки Сунгари, и сообщил, что маньчжурские войска, не решившись напасть на русских, отошли вглубь Маньчжурии. К сожалению, рядом не было опытного толмача Константина Иванова, который мог бы сносно объясниться с гостем, но Хабаров уже сам начинал понемногу понимать языки дауров и дючеров, накопив небольшой запас слов. Используя его и прибегая к языку жестов, Хабаров кое-как понял, что хотел сказать дючер.

Гостю Хабаров поверил не вполне, предполагая, что маньчжуры преднамеренно могли устроить ловушку, и решил перепроверить сведения о ситуации на реке Сунгари. Ерофей Павлович теперь располагал незначительными силами после того, как его люди ушли вдогонку за беглецами и с ним осталась только малая часть отряда, Хабаров знал, что рискует, и всё же решил рискнуть. Он послал в устье Сунгари троих своих казаков-разведчиков. Те вернулись с ценными сведениями, побывав там, где ещё недавно стоял маньчжурский отряд, видели следы лагеря, пепелища костров, горы объедков. Дючер оказался прав.

Потом, беседуя с соратниками, Хабаров пытался найти объяснение случившемуся, ломал голову над вопросом, что же заставило маньчжур увести все свои силы от границы? Струсили? А может быть, просто сведения о численности маньчжурского отряда были преднамеренно завышены? В какой-то мере эти догадки верны.

Несомненно, маньчжуры испытали воздействие того горького урока, какой был преподнесён им ранней весной 1652 года под Ачанским городком. После случившегося там маньчжурские военачальники видели в лице русских сильного противника и пока не решились на открытое единоборство с ними.

Собрав на совет оставшуюся с ним небольшую часть отряда, Ерофей Павлович произнёс короткое слово:

— Идём вниз по Амуру. Негоже мириться с разделением отряда. Мы все должны быть единой силой. — Он сжал кулаки и потряс ими для наглядности. — Коли смутьяны заупрямятся, проявим силу. — Хабаров сделал выразительный жест, указывая на пушку, находившуюся на палубе дощаника, и обратился к своим людям с вопросом: — Кто хотел бы сказать слово?

Раздались только два голоса.

— Всё правильно сказал, Ерофей Павлович.

— Смутьянов потребно проучить.

— Тогда с Богом. Отчаливай и крепи паруса, — дал команду Хабаров.

9 августа его дощаник оставил устье Зеи. Миновали устье Сунгари. Хабаров приказал внимательно наблюдать за берегами, смотреть, не притаились ли где маньчжуры, не задумали ли нападение на русское судно, проплывавшее мимо.

Слава Богу, прошли благополучно. Маньчжуры, или богдоевцы не показывались. Значит, и впрямь ушли на юг, видимо, выжидая более благоприятного времени нападения на Приамурье.

Миновали ещё устье реки Уссури, правого амурского притока. Потянулись низменные, лесистые берега. Таёжная опушка подступала к самой воде. Кое-где широкий, спокойный Амур растекался на протоки, образуя острова и островки. Над ними с громким кряканьем взлетали стаи уток. А у небольшой бухточки спугнули бурого медведя, который вышел из тайги напиться речной водицы и порыбачить. Почуяв приближение дощаника, медведь зычно взревел, повернул к опушке и побежал от реки мелкой рысцой. Часто встречались на пути хабаровцев лодки-долблёнки местных рыбаков: дючеров и натков. Туземцы приветливо махали руками проплывавшим мимо, а те отвечали им такими же приветственными жестами.