– Третье очко,- кивнул Олег.

– Дальнейшие выводы лежат в области догадок,- сказал Виктор, садясь на место.- Исходя из разговора с твоим приятелем, капитаном Репьевым, я понял, что гипноизлучатель как-то связан с тем закрытым проектом, о котором ты упомянул в доме Звягинцева, второго неизвестного этого уравнения. Звягинцев бесследно исчезает. Стало быть, Звягинцев и был целью Фаера. Или одной из целей. Проблема в том, что мы не знаем, чем занимался Звягинцев. Во всяком случае, у него было то, что Фаер хотел украсть. Знать бы, что это было…

– Вечная жизнь,- сказал Олег.- Звягинцев нелегально, частным образом, проводил эксперименты на темы, запрещенные особой поправкой к декларации о правах человека. Побочным эффектом этих экспериментов стало физическое бессмертие. Он открыл поле, в котором распадалась атомная структура живых организмов. И научился заново эти организмы воссоздавать, используя в качестве ключа генетический код.

– Стой-стой!- перебил его Виктор.- Или я совсем забыл физику, или твой Звягинцев должен был при распаде рвануть не хуже ядерной бомбы.

Олег пожал плечами.

– Наверное. Однако, вопреки логике и физике, он растворялся в пространстве не хуже куска рафинада в стакане кипятка. И потом восстанавливался обратно. Причем, представь, при этом он мог иметь не только человеческое обличие. Когда мы проводили обыск в его квартире, он преспокойно сидел в прихожей в шкуре кота. Каково, а? Вечно молод и неуловим. То, что и было нужно Фаеру.

– Ты шутишь!- оторопел Виктор.- Такое возможно?

– Теперь – вряд ли. Звягинцев исчез. Все материалы я уничтожил.

Виктор залпом осушил свой стакан, чтобы смочить внезапно пересохшее горло.

– Ты хочешь сказать, что у тебя в руках был ключ к бессмертию, и ты его уничтожил?!! Да я ни за что не поверю! Олег! Уничтожил вот этими вот руками?!!

Левушкин кивнул:

– Не сомневаясь ни минуты. И даже не потому, что этот секрет мог попасть в руки какого-нибудь Фаера.

– Но тогда почему?

– Это философский вопрос. Пяти литров пива может не хватить.

– Я сгоняю.

– Мне завтра ехать.

– Я тебя погружу. В крайнем случае, сдам в багаж. Я что угодно сделаю, чтобы узнать, во имя чего человек может оказаться от бессмертия.

– А если подумать?

– Ну, если подумать…- Виктор вновь откинулся на спинку кухонного диванчика.- Если подумать, то все получается не совсем радужно. Тысячу раз читал в фантастике. Кризис перенаселения, демографическая катастрофа… Но ведь можно давать бессмертие не всем. Только гениям, к примеру. Опять же, кто возьмется отделять одних от других…

– И это ты читал тысячу раз.

– Читал, верно. Если мыслить трезво, то ты, конечно, прав. Жизнь – приятная, но довольно бессмысленная штука. А кому нужна вечная бессмысленность?

Левушкин рассмеялся:

– Философия ищет веками ответы на вопросы о смысле бытия, а ты хотел их найти в бутылке пива.

– Ну, а ты-то в чем ищешь?- прищурился немного захмелевший Виктор.- Только не рассказывай мне о духовном бессмертии. Сколько меня будут помнить потом – лично мне будет уже все равно. Прах не может ни думать, ни чувствовать, Левушкин. Не может.

Олег неторопливо снял с кухонной полки кофейную банку с икебаной из высушенных листьев, демонстративно сдул с нее пыль и прочел:

– Облетали в парке липы,

Злата впрок не берегли.

Злато дворники мели,

Да в кострища волокли

Под метелочные всхлипы.

И витал по парку прах,

Черным пеплом падал в лужи.

Пересилив смерти страх,

Туч пронизывая туши,

Отлетали листьев души,

Воплотясь в иных мирах.

Так и мы с огнем играем

В суете земных сует.

Пламень сердца – несгораем.

Оказавшись перед краем,

Падай смело: смерти – нет…

Некипелов покачал головой:

– Это все поэзия, Олег. Эмоции. Высокий слог, и ничего больше. Я простой человек, мой мир прост. Я не умею мыслить высокими категориями.

– Мысли невысокими.

– Издеваешься?

– Шучу.

Виктор вздохнул:

– А все равно досадно. Человечество веками добывало, а ты ни минуты не сомневался.