В Брюсселе в достаточно широком кругу Павел рассказывал о видении ему в Петербурге Петра I, обратившегося к нему со словами «Бедный Павел! Бедный князь!». И далее по тексту Шекспира, только с другими именами. Некоторые мемуаристы и исследователи видели в этом рассказе подтверждение начинающейся душевной болезни великого князя. Однако, учитывая, что все это было рассказано во время путешествия Павла Петровича по Европе, очевидна попытка великого князя создать вокруг себя «ореол мученика», а также несколько с иной позиции представить разумное правление «Северной Минервы».

Нет смысла отрицать (как и подробно останавливаться на этом сюжете), что особенности воспитания, положения при матери-императрице и томительное ожидание трона сделали Павла Петровича подозрительным, вспыльчивым, неуравновешенным человеком. Однако, несмотря на громадное влияние личности монарха на проводимую им политику, определять ее особенности только с помощью этого критерия невозможно. Естественно, большой отпечаток на формирование павловского режима наложили исторические реалии того времени.

Императрица Екатерина II прекрасно понимала особенности своего положения и положения собственного сына. Еще в начале царствования императрица сделала набросок Указа о престолонаследии. В этом небольшом отрывке Екатерина II указывает: «1) Называть сей закон императорской статьей Екатерины Второй; 2) Императорский престол не может быть порожен; 3) По смерти моей, сын мой наследует; 4) По сыне моем, если старшему сыну его двадцать один год миновало, то сей старший сын наследует, если же он менее двадцати лет с годом, то короновать мать его, пока царствует во всю жизнь ея, ибо от малолетства самодержца империи было бы опасно; 5) Если б мужское колено пресеклось, то старшая дочь…» [34] По сути этот указ – оправдание захвата власти, гарантом которой был великий князь. Поэтому дальше небольшого наброска дело не пошло.

Несколько позднее, когда Екатерина II укрепила свою власть, она снова задумалась о законодательном закреплении передачи престола. К 80-м гг. XVIII в. относится еще один проект манифеста о престолонаследовании, найденный историком В.А. Григорьевым только в 1914 г. В нем императрица предлагала передавать престол по мужской линии и наследником самой Екатерины II напрямую назывался цесаревич Павел Петрович [35] .

Однако придворный историк и биограф Н.К. Шильдер подробно описывает шаги, как будто предпринимаемые Екатериной II по передаче престола великому князю Александру Павловичу. Как он писал, императрица задумала нечто особенное. Она прекрасно понимала, что простое «завещание» трона великому князю Александру Павловичу не будет гарантией получения власти. Поэтому ее необходимо обеспечить силой авторитета самой императрицы Екатерины II: передать ему трон еще при своей жизни.

Начиная с 1791 г. (Александру исполнилось только 14 лет), императрица в переписке с Гриммом намеками обозначала свое желание увидеть на престоле внука в обход сына. В письме от 14 августа 1792 г. она уже прямо писала своему корреспонденту: «…Сперва мой Александр женится, а там, со временем, будет коронован со всевозможными церемониями, торжествами и народными празднествами» [36] . В 1793 г. 16-летний великий князь Александр Павлович вступил в брак. Как известно, создание собственной семьи делало великого князя Александра Павловича совершеннолетним и способным управлять страной. В 1794 г. Екатерина II собрала Совет с целью обсудить возможное отстранение от престола Павла Петровича. Однако члены Совета оказались глухи к ее увещеваниям. Не давал прямого согласия и сам великий князь Александр. Поэтому Екатерина II отступила. Могло ли так быть в действительности?

История сыграла с императрицей Екатериной II злую шутку – она получила власть вопреки всем возможным нормам и правилам престолонаследия, опираясь исключительно на собственный авторитет, подкрепленный гвардейскими штыками. В дальнейшем ей в течение всего царствования приходилось доказывать легитимность своего правления, особенно по мере взросления великого князя Павла Петровича. Он был и гарантом ее власти, и главным соперником. Павел Петрович не просто знал, он чувствовал это.

Конечно, императрица Екатерина II формально обеспечила легализацию своей власти, созвав Комиссию для составления проекта нового Уложения, фактически Земский собор последней трети XVIII в. Депутаты первым делом даровали императрице титул «матери Отечества». Цесаревич еще дитя, но в то время взрослели рано. Казалось бы, власть узаконена, но реально императрица была очень ограничена в своих возможностях по регулированию престолонаследия. Царь Петр I судил и казнил сына, женился на простолюдинке, да еще и неразведенной, короновал ее. Но ни у кого не возникло сомнения в легитимности его действий. Екатерине Алексеевне Н.И. Панин в свое время пояснил, что «госпожа Орлова» царствовать не сможет. И с этим Екатерина II вынуждена была считаться до конца своих дней. Поэтому все разговоры о желании Екатерины II передать престол великому князю Александру Павловичу при жизни или после смерти, скорее всего, вымысел, который распустили мемуаристы – участники заговора против Павла I – для оправдания своих действий.

Никогда бы на это не согласился и Александр Павлович. Как это сказать отцу, как принять такое наследство? Да и зачем? Это Екатерина II считала цесаревича Павла совершенно негодным управлять. Его сын поначалу думал явно иначе. Александр Павлович с раннего детства привык жить «на два Двора: большой и Малый». Он поддерживал доверительные отношения со своим отцом, цесаревичем Павлом Петровичем. Великий князь Павел по-своему сумел заинтересовать сыновей: оба великих князя (Александр и Константин) числились офицерами маленькой гатчинской армии. «Они отдавались обязанностям своей службы с удивительным рвением молодых людей, которым в первый раз дают какое-нибудь деловое поручение, с серьезным сознанием важности исполняемого дела» [37] . В тот период Александр Павлович верил или считал нужным это показать, что его отец, став императором, наведет в стране порядок. Тем более что при Екатерине II «все грабят, почти не встретишь честного человека», – сетует Александр Павлович в письме от 21 февраля 1796 г. к своему учителю Лагарпу [38] . Более того, он также не понимает, почему, не решив многих вопросов внутренней политики, Екатерина II ведет активную внешнюю. Империя и так обширна, в ней надо наводить порядок. Эти мысли великого князя Александра весьма созвучны тем идеям, которые его отец изложил в «Рассуждении о государстве вообще, относительно числа войск, потребных для защиты оного и касательно обороны всех пределов». Цесаревич Павел писал в этой работе, что Российской империи необходим покой, ей следует отказаться от наступательных войн и подчинить всю военную систему обороне государства. Кроме того, великий князь Павел критиковал систему судопроизводства в России при Екатерине II [39] . Александр Павлович писал, что реформы отца обеспечат процветание страны и он их продолжит или отойдет от дел, уступив трон более достойному правителю.

…Императрица Екатерина II умирала. Сообщить об этом наследнику отправился брат фаворита Николай Зубов. Когда он приехал в Гатчину, то не застал великокняжескую чету во дворце, отправил гонцов известить о своем приезде. Первой мыслью Павла Петровича было, не приехал ли Зубов его арестовать? Когда же он узнал истинную причину визита, то немедленно выехал в Петербург. Как пишет Ф. Ростопчин, «от Гатчины до Софии встретили наследника 5 или 6 курьеров, все с одним известием от великих князей, от графа Салтыкова и прочих… Не было ни одной души из тех, кои, действительно или мнительно, имея какие-либо сношения с окружавшими наследника, не отправили бы нарочного в Гатчину с известием; между прочим, один из придворных поваров и рыбный подрядчик наняли курьера и послали». Со слов Н.О. Кутлубицкого, Павел Петрович не сразу выехал – он дождался нарочного от великих князей Александра и Константина, князя Оболенского и только после этого выехал в столицу. Последние опасения развеялись! Как же цесаревич Павел боялся, что не получит власть! Впрочем, напрасно. Все эти дворцовые интриги были заметны только в столицах, высшему чиновничеству и офицерству. «Рядовое» дворянство едва ли понимало все сложности и могло оценить душевные тревоги Екатерины II, цесаревича Павла, великого князя Александра…В Павле Петровиче уже давно привыкли видеть наследника, и сложно представить, что должно было произойти, чтобы Александр Павлович при живом и здравствующем отце мог взойти на престол. И Павел это очень быстро понял.