Если честно я к тому времени настолько привык к разного рода неприятным сюрпризам, что паралич, неожиданно разбивший меня воспринял как небольшой дискомфорт.

— А какие ещё существуют стадии пробуждения?

Решение воспользоваться своим жалким положением пришло не осознанно, ведь если бы я чуть-чуть задумался, то понял, Давида подобным не проймёшь. Однако он довольно живо начал лекцию:

— После того как перемена вступает в активную стадию тело впадает в некий анабиоз, говоря проще наступает «спячка». Все процессы в организме с этого момента начинают протекать медленнее. Первые сутки человек фактически является трупом, лишь под конец дня может появиться едва заметное сердцебиение. На второй-третий день тело постоянно сводят судороги, это происходит из-за перемены внутренних органов, после окончания этой стадии сердце начинает жить в новом ритме…

— В каком? — удивился я и прислушиваясь к его ударам.

— Ты опять не понял, — усмехнулся Давид. — Ритм остался в пределах шестидесяти ударов в минуту, но изменилась структура импульса. Теперь всё тело стало жить по-другому. Оно приспосабливается к твоему мышлению и пока тебе не понадобятся его возможности, оно их не откроет. Пойми же наконец, у плоти тоже есть разум…

— А разве раньше его не было?

— Он был всегда, в точности как он всегда был у тракториста из села «Краснознаменского» и у лауреата Нобелевской премии. Они оба разумны, они оба могут назвать себя homo sapiens…

— Я понял…

— Я рад, — сделав небольшую паузу Давид. — Одним словом всё человеческое естество меняется на корню становясь…

— Нечеловеческим, — еле слышно произнёс я.

— Разумеется, — улыбаясь кивнул вампир. — На день четвёртый меняется мозг и нервные окончания…

— Как мозг…?

— Мысль материальна, — пояснил Давид. — Но к этому осознанию ты придёшь самостоятельно… так вот, на пятый день, когда организм по большей части сформировывается, наступает нечто вроде клинической смерти. Тело выключается, на некоторое время полностью прекращая свою жизнедеятельность, а затем вновь запускается. Вот и всё… бабочка вылупляется из кокона.

Наступила пауза.

Значит вот как, не крыса с перепончатыми крыльями, а бабочка. Пусть будет так, оно вообще-то даже лучше. Тут мне на ум пришло очень интересное сравнение:

— Прям как с компом.

— Не понял.

— Всё как с компьютером, — повторил я. — Проставляется операционка, настройки, параметры, драйвера под устройства и его величество Перезагрузка. Если комп после неё заработает то норм, иначе…

Я посмотрел на Давида. Он явно был чем-то встревожен.

— Опять что-то не то ляпнул?

— Нет, нет, — поспешил заверить меня Давид.

— Знаю, неуместное сравнение.

В эту же секунду осознав, что руки достаточно свободно движутся. Я несколько раз сжал и разжал ладонь, окончательно убедившись, что почти ни что не сковывает мои движения.

— Сегодня мне надо будет уйти, — неожиданно сообщил вампир.

— Разумеется паралитика ты с собой не возьмёшь? — поинтересовался я, ощупывая занемевшие ноги.

— Разумеется не возьму, — усмехнулся Давид.

Перед его уходом мы перекинулись ещё парой фраз. Так я опять остался один, только теперь даже ходить толком не мог. Пока посижу, подумаю, а что потом? Как же я раньше себя развлекал? Вспомнил о друзьях. Как там они? А работа? Что там думают? Хорошо, на работе скажу, что заболел или… да что тут думать, как всегда совру чего-нибудь. Мать? Ей я мог не звонить неделями… да что там, даже месяцами. Постоянной девушки у меня не было уже… хм… даже не подозревал, что так долго.

— Это получается, моего отсутствия никто не заметил?

Не знаю почему, но мне неожиданно вспомнилось придуманное Юрием Шевчуком слово «Единочество». Именно им можно было озаглавить всё моё житиё. Столько товарищей, знакомых, приятелей, а я всё равно одинок. Как ни странно меня это ни чуть ни расстраивало. Это означали лишь то, что я интроверт. Забавно. Вот так попади я под машину. Пролежу недельку-другую в морге, а потом закопают меня словно пса безродного, а через месяцок вдруг кто-нибудь спохватиться и скажет: «Что-то Вовка давно не звонит». И всё!

Вот к чему привело меня моё ЕДИНОЧЕСТВО! Мысли о прошлом яркими всплесками разрушали черепную коробку. Переполняемый гнетущими мыслями, я сам не заметил, как уснул…

Не хочу утомлять Вас дальнейшими подробностями своего пребывания у Давида. В них были только мои бесконечные размышления. Скажу лишь что за этот короткий промежуток времени узнал нового себя. По крайней мере мне так казалось. Давид всё это время был не многословен. Каждую ночь он куда-то уходил, лишь изредка приглашая прогуляться с ним. Я по-прежнему не знал куда он ходит, с кем общается, каким способом зарабатывает на жизнь, есть ли у него женщина. Вопреки поверьям и мифам меня тянуло к особам противоположного пола. Я ничего не знал о его настоящем, что уж говорить о прошлом? Ни слова, ни намёка, ничего. Информацию приходилось собирать по крупицам. В июле мы ещё несколько раз выходили на охоту. Приступ повторился лишь однажды и то не так ярко. Всё тихо практически мирно, без жгущей ярости и остервенения. Всё эти разы моими жертвами по-прежнему были алкоголики мужчины до срока лет. Хотя возраст на пропитом лице определить не так-то просто. С каждой новой охотой я учился лучше и лучше пользоваться своим телом и новоприобретёнными способностями, однако понимал, что это лишь крупицы того огромного знания которое мне ещё предстоит постигнуть.

Кровь я старался брать из вены, предпочитая употреблять её дома из кружки. Давид же наоборот, делая на теле донора надрезы пил прямо из раны. Когда я спросил его, почему он пьёт из жертв, вампир ответил на редкость односложно: «Так лучше». Что лучше? Тогда мне казалось, что я никогда не начну питаться подобным образом, никогда не смогу побороть это отвращение. Скорее всего, дело было не в моей брезгливости, которая кстати напрочь отсутствует. Главным останавливающим фактором были воспоминания о ярости. Это не давало мне покоя. Я боялся убить донора, убить человека который мне в общем-то ни чем не дорог, но в тоже время и ни чем не обязан.