Еще я взял у моей Женьки цифровой диктофон со встроенным мощным микрофоном. Пригодится… Во время моей службы таких чудес еще не было. А тут вон какие удобства! Даже просто в руках подержать приятно. Или в кармане…

Я все время заводил себя, подогревая ненависть к Ленчику. Было не очень трудно. Пожалуй, самое легкое во всей этой истории.

Для усиления ресурса ненависти, которая и так переливала через край, я постарался выяснить, что означает название банка, где этот мерзкий тип состоял в должности первого вице-президента и был крупный акционером.

Оказалось, что такой банк раньше уже имел честь гадить. В ноябре 1906 года в Германии был учреждены так называемые «фрайбанки», продававшие беднякам несортовое мясо, которое лишь теоретически было пригодно для употребления в пищу. Скажем, говядина с личинками какой-нибудь заразы попадает на прилавок после глубокой заморозки, а свинина, пораженная туберкулезной палочкой, нагревается до высоких температур в закрытых сосудах, чтобы как-то обезопасить или хотя бы усыпить эту стойкую палочку. Цены на такое мясо устанавливались «фрайбанками» в каждом отдельном случае свои. Малоимущие покупатели, не соображая чем им грозит такой провиант, были довольны. До поры до времени, естественно.

Так вот группа товарищей, в которую входил и наш Ленчик, учредили банк с таким же названием. С намеком, так сказать, на схожие технологии в других, еще более запутанных областях экономической деятельности.

Ох, как это меня возбудило! Хорошо, что я нашел ту информацию. Я вам покажу «Фрай-банк»!

План похищения Лёнчика созрел у меня уже окончательно. Перед тем, как приступить к его осуществлению, я собрал дома у Боголюбовых совещание отчаянных заговорщиков.

– Мы не заговорщики! – надменно заявил Рубинчик в первую же напряженную минуту, – Мы сами приговоренные. Приговоренные к нищете! Нас обобрала власть в лице ее типичного частного представителя Казимирова.

– Не надо обобщений, – прервал я его строго. – Власть тут сбоку-припеку. Вы сами подставили свои шеи под его удавку.

– Я не подставлял! – возмутился Рубинчик. – Меня к нему за шиворот привели.

– Изя! Заткнись! – рявкнула неожиданно Роза Карловна, которую эти тяжелые воспоминания всегда повергали в состояние отчаяния.

Роза Карловна опустила седую аккуратную голову, высвеченную какой-то благородной краской в пикантную синеву, и плотно сжала узкие, красивой формы губы. Я подумал, что когда-то она была очень хороша, к тому же, сумела сохранить в себе ту первозданную женскую энергию, которая заставляет мужчин восхищенно трепетать в ее присутствии. Израиль Леопольдович когда-то получил ее всю целиком и греется теперь около нее, когда от него самого осталась лишь малая часть.

– Иван натворил дел, – неожиданно спокойно констатировала Паня. – Но Ивана уже нет с нами… Что ж мы теперь будем голову пеплом посыпать до скончания века?

– Это что за намеки! – пружинно привстал и покраснел Израиль Леопольдович и тут же грохнулся назад на стул.

– Нет никаких намеков, – решительно прервал я закипающую ссору. – Если дело так пойдет, я умываю свои чистые руки и гашу буйный огонь в сердце.

Эдит усмехнулась и шепнула, словно сама себе:

– Чистые руки и горячее сердце – ископаемый артефакт тоталитарного прошлого. Теперь главное – холодная голова.

– Вот-вот! – подхватил Рубинчик. – Я это и имел в виду, когда сказал, что нас обобрала власть. Холодная голова, ледяной разум! Приметы настоящего! А где милосердие? Где уважение? Где признание заслуг… и тому подобное?

Эдит опять криво усмехнулась.

– Что это вы себе позволяете! – на этот раз вспыхнула Роза Карловна. – Вы почему так неуважительно ухмыляетесь?

– Я же тебе говорю, Розочка, это всё намеки! – на этот раз Израиль Леопольдович все же сумел подняться и гордо вскинуть вверх свой крючковатый нос.

Я посмотрел на него внимательно – невысокий, худой старик, с костистым лицом и тонкими, как у цыпленка, руками и ногами. Хотя не знаю, можно ли так говорить? У цыпленка все же крылышки какие-никакие имеются…

– Всё! Хватит! – я хлопнул ладонью по столу.

Все, включая унылого Геродота, вздрогнули. Одна только Роза Карловна строго свела брови.

– Командовать парадом буду я! …как говорится у классиков провальных авантюр.

После этих слов я стремительно обошел стол. Меня уже потряхивало, как это обычно бывало перед началом операций. Остановиться я был не в состоянии, дело трепетало в руках будто птенец… цыпленок с худыми крылышками. Я улыбнулся этому сравнению и еще раз коварно посмотрел на хищный птичий профиль Рубинчика.

– Дамы и господа! – сказал я торжественно. – Прошу выслушать мой план.

Рубинчик не спеша уселся на стул и заговорщицки скосил большие карие глаза на Розу Карловну. В их встретившихся взглядах доверия мне не было. Покойный Иван Боголюбов научил их недоверию на всю оставшуюся жизнь. Роза Карловна нежно положила свою ладонь на худой полусжатый кулачок Израиля Леопольдовича.

План я изложил коротко, лаконично. Наступила мертвая тишина. Всем стало страшно. Оказалось, что горячие разговоры и гневные потрясания кулаками в воздухе закончены, начинается кровавое дело. Еще чуть-чуть и отступать будет некуда. Всем!