Шрифт:
– Ах, да это же Кацуно?! Я хочу, чтобы вы прислуживали нам и подливали саке. Садись ко мне поближе, Хатия; иди сюда и давай немного выпьем.
– Простите меня великодушно, мой господин. Сдается мне, что меня ждут дома; к тому же уже поздновато. С вашего милостивого разрешения пойду-ка я лучше домой.
– Нет, нет; не торопись, Хатия. Притом что уже поздно, я так понимаю, никакой любимый человек не ждет твоего возвращения. Ха, ха, ха! Иди сюда, никаких возражений не принимается. Кацуно, налей-ка нам по чашечке саке!
Кацуно от робости просто остолбенела, но, когда Нобуюки повторил свое распоряжение, она взяла кувшинчик и дрожащей рукой до самых краев наполнил чашечку Хатия. Их взгляды встретились, и лица одновременно зарделись от любви.
– Когда выпьешь, передай чашечку Кацуно, – приказал Нобуюки.
– Но я должен возвратить чашечку вашей светлости.
– Нет, я выпью после нее. Передай чашечку Кацуно.
У Хатия не осталось выбора, кроме как поступить в соответствии с указанием господина. Итак, он долил саке и предложил чашечку фрейлине, которая, поборов стеснение, взяла ее и едва пригубила.
– Дайте теперь свои чашечки мне.
Нобуюки выпил до дна саке из трех чашек и произнес с коварной усмешкой:
– Я безмерно рад, что вы таким образом обменялись винными чашками помолвки! Ха, ха, ха! Примите мои самые сердечные поздравления!
Молодые влюбленные простерлись ниц в знак глубочайшего признания его покровительства, но в этот момент послышался громкий звон. Этот сигнал тревоги нарушил тишину ночи и заставил прислушаться.
– Что это может быть?! – воскликнул Хатия, раздвигая сёдзи [3] , чтобы выглянуть наружу. Все сразу стало ясно: пылающее небо, стремительно разгорающиеся языки пламени и ливень падающих искр наглядно показывали, что чей-то дом объят огнем!
3
С ё д з и – в традиционной японской архитектуре дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.
– Пожар, мой господин! И не больше чем в пяти тё [4] за соснами на берегу рва. Я должен идти без промедления!
– Понятно, что начался пожар, – сказал Нобуюки, тоже выглянувший наружу. – Не рядом ли с твоим домом полыхает?
– Позвольте мне вас покинуть, боюсь, что все именно так, как вы говорите!
– Тогда не теряй даром времени! Я сам дам необходимые указания начальнику пожарной охраны.
Поспешно выразив благодарность и попросив прощения у своего господина и Кацуно, Хатия покинул покои сёгуна и со всех ног бросился к своему дому. Мощный ветер поднялся и свистел в ветвях высоких старых сосен; все громче и громче доносился лязгающий звон тревожного колокола.
4
Около 500 метров.
Его опасения оправдались в полной мере: когда он примчался к своему дому, тот уже был полностью охвачен! Пристройка, где он обычно занимался учебой, к тому времени превратилась в золу, и огонь переместился на главное здание. Деревья в саду тоже полыхали, и ветер разносил по окрестностям тучи сияющих искр, слетающих с их веток. Многочисленные самураи и огнеборцы, вооруженные шлангами и баграми, делали все, что могли, ради обуздания пламени, но в борьбе с мощным пожаром, раздуваемым сильным ветром, их усилия приносили совсем мало пользы. Хатия невольно сделал глубокий вдох отчаяния, но времени на эмоции у него не оставалось. Необходимо было придумать, как проникнуть в горящее здание и спасти, если это только возможно, важные документы и родовые сокровища, а также кое-какие очень ценные подарки, полученные им от своего господина.
Когда он бросился к дому через парадные ворота, из тени большой сосны возникла темная фигура человека, ударившего его мечом в бок. Прежде чем Хатия смог вынуть из ножен свое оружие, злодей нанес ему удар прямо в сердце, и молодой советник сёгуна рухнул на землю без признаков жизни.
Обугленное тело нашего несчастного самурая обнаружили в золе его спаленного дома.
IV
Узнав о смерти Хатия, Нобуюки стиснул от ярости зубы, а Кацуно была вне себя от горя.
Рядом с телом покойного нашли кинжал превосходной работы мастера Масамуне. При одном взгляде Нобуюки все сразу стало ясно, и он удовлетворенно хлопнул себя по бедру: это оружие его старший брат правитель Овари по имени Нобунага подарил старшему брату Ситироемона Гемба Моримаса, служившему советником у этого брата. Кроме Моримаса носить данный кинжал мог только Ситироемон; поэтому Нобуюки, осведомленный об отношениях между двумя своими последователями, прекрасно осознавал, что его любимый советник пал жертвой завистливой злобы человека, который преисполнился зависти к счастливому сопернику. Вдобавок ко всему человек, задержанный по подозрению в ночном поджоге усадьбы Хатия, в ходе сурового допроса признался в том, что на преступление его подстрекал Ситироемон.
При наличии таких полновесных доказательств вины Ситироемона, к нему на дом отправили нескольких судебных исполнителей с задачей арестовать злодея; но коварный негодяй заранее почувствовал грозящую ему опасность и пустился в бега. И только после тщательных поисков его обнаружили скрывавшимся в соседней провинции Мино в замке Инаба, принадлежащем Сайто Досану.
О-Тора-но-Ката исчезла примерно в то же самое время, и поползли слухи, будто бы она теперь находится в особняке Гемба Моримаса.