Миками молчал. Он смотрел в пространство, ненавидя репортеров за то, что они заметили его нерешительность. Акикава продолжал:

– Не вы ли сами недавно называли управление по связям со СМИ «окном»? Нам особенно тяжело сознавать, что тот же самый директор по связям с прессой решил так же слепо подчиняться официальному курсу, как и все его предшественники. Без человека, который прислушивается к внешнему миру в нашем лице, без человека, которому хватает храбрости быть объективным и отстаивать свою точку зрения, полиция навсегда останется наглухо закрытым черным ящиком… Вас это устраивает?

– Окно никуда не делось. Просто оно не такое большое, как вам казалось.

На лице Акикавы отразилось разочарование. Миками понял, что тот сейчас не нападает на него и не выносит ему приговор, а взывает к его совести.

– Ну ладно. Я хочу знать еще одно.

– Что?

– Каково ваше личное мнение о сокрытии персональных данных в пресс-релизах.

– Личное, официальное… какая разница? Ответ будет тем же самым.

– Неужели вы в самом деле так считаете?

Миками молчал. Акикава выжидательно смотрел на него. Они не сводили друг с друга взглядов. Пять, десять секунд… Казалось, время замедлило свой ход. Наконец Акикава склонил голову:

– Ваша позиция вполне ясна. – Он какое-то время смотрел на собравшихся за его спиной репортеров, а затем снова повернулся к Миками: – В таком случае я как официальный представитель пресс-клуба требую, чтобы вы сообщили нам имя и адрес виновницы происшествия. Требую не у вас лично, а у префектурального полицейского управления.

Ответ он прочел в глазах у Миками: «Решение вам известно заранее».

Акикава снова кивнул:

– «Стоит назвать им имя виновницы аварии, и они тут же раструбят о ней»… Вы, полицейские, совершенно нам не доверяете. Так? – Его слова звучали как ультиматум.

Акикава отвернулся. Репортеры гуськом потянулись из комнаты, громко стуча каблуками.

– Мы такого не потерпим!

После них в тесном помещении управления по связям со СМИ повисла тягостная, напряженная тишина.

Они ему угрожают?

Миками тяжело вздохнул, схватил лежащую на столе распечатку пресс-релиза, смял ее и швырнул в корзину. Сегодняшняя стычка отличалась от всех предыдущих. Раньше нападки репортеров были личными. Сейчас же Миками впервые увидел, что они жаждут крови, и еще больше разозлился. В конце концов, никто ведь не умер; речь шла всего лишь о дорожно-транспортном происшествии! Едва ли на этот случай кто-нибудь вообще обратил внимание, если бы не вопрос о сокрытии персональных данных в пресс-релизах. В наши дни такой мелочью не заинтересовались бы даже местные газеты.

В помещении было тихо. Сува просматривал газету. Судя по выражению его лица, он хотел что-то сказать, но боялся посмотреть Миками в глаза. Курамаэ и Микумо заканчивали составлять сегодняшнюю сводку – приближался срок сдачи. Казалось, все ждут, когда у Миками изменится настроение. А может, им просто стало его жаль. Все трое слышали, что сказал Акикава: «Миками, вы сильно изменились».

Миками закурил, но после пары затяжек смял сигарету в пепельнице. Допил остывший чай. Наконец-то они все сказали открытым текстом! У него давно уже зародилось подозрение, что журналисты рано или поздно бросятся на него. Как в настольной игре: «Вы возвращаетесь на первую клетку». Сообразив, что все вернулось к самому началу, он возмутился. Правда, может статься, сегодняшняя стычка – всего лишь результат переоценки их отношений. Идиллия, о которой он мечтал, оказалась миражом. Миками не успел завязать достаточно прочные отношения, о которых можно было бы сожалеть. Их взаимное доверие оказалось таким хрупким, что его унесло первым же порывом ветра. Кстати, он и сам еще до конца не понял, прошла ли его давняя враждебность к представителям прессы за то время, что он возглавляет управление по связям со СМИ.

Конечно, ему еще и не повезло. Сокрытие персональных данных – вопрос очень щекотливый. Анонимность стала проблемой для полиции в общенациональном масштабе. Имя виновницы ДТП имелось в рапорте, разосланном окружным управлением: Ханако Кикуниси. Однако через полчаса после того, как они получили сообщение по факсу, им позвонил заместитель начальника участка:

– Извините за беспокойство. Оказалось, что виновница ДТП беременна; не могли бы вы на сей раз скрыть ее имя?

Миками подозвал к себе Суву:

– Что скажете, как все прошло?

Сува сдвинул брови:

– Похоже, они здорово завелись!

– Из-за меня?

– Вовсе нет. По-моему, вы сделали все, что могли. С другой стороны, если речь заходит о сокрытии персональных данных, ничего нельзя предугадать заранее. – Сува относился к своей работе примерно так же, как директор Акама. Единственным различием между ними, по мнению Миками, было то, что Сува применял не только кнут, но и пряник. Точнее, круглый леденец, завернутый в упаковку опыта, навыков и гордости прирожденного пиарщика.

Миками поудобнее развалился на стуле. Он смотрел Суве вслед: тот вернулся к своему столу, чтобы ответить на телефонный звонок. «Ишь, как оживился», – не слишком доброжелательно подумал Миками. Может быть, после того, как директором назначили Миками, Суве труднее стало выполнять свои обязанности? Может быть, Сува считает, что директор, в прошлом детектив, ничего не смыслящий в отношениях с прессой, представляет угрозу его смыслу жизни? Вот бы знать, о чем он сейчас думает!

«Посмотрим-посмотрим, как ты сейчас запоешь!»