Татарские лучники, не ввязывавшиеся в рукопашную, пострадали меньше, но и у них были ощутимые потери: арбалетчики крестоносцев недаром ели орденский хлеб. К тому же нескольким отчаянным братьям и сержантам все же удалось добраться до кочевников. Их мечи здорово проредили легковооруженную сотню. Да, тевтонский клюв успел-таки вырвать изрядный клок мяса.

— Василь! — торжествующий бас Дмитрия прогремел прямо в ухо. — Убегли тевтоны! Все убегли! Разбили мы их, латинян окаянных!!!

Подъехал и Бурангул с почти пустым колчаном:

— Вацалав, взгляни-ка туда.

Бурангул указал куда-то вправо, где накатывалась вторая волна атаки. Судя по вражеским знаменам и штандартам, в бой вступили отряды опольцев князя Мечислава и Сулиславская рать, набранная из великопольских и малопольских рыцарей. Наступающие оттесняли легкую конницу центрального и правофлангового туменов. Арбалетчиков у поляков было побольше, чем у тевтонов, так что волновые контратаки-наскоки степных лучников получали достойный отпор и почти не задерживали продвижение польского «частокола».

Позади — на холмах у Нисе — загрохотали боевые барабаны, к небу поднялись сигнальные бунчуки. Внутри туменов началась передислокация: раненые и уставшие воины отступали с передовой, их место занимали свежие силы. Но лавина польских рыцарей все так же неумолимо сминала противника.

Действовали паны в привычной им манере. Разгон, копейная сшибка, рубка на мечах… Сражение поляки превращали в множество турниров. Каждый бился по своему усмотрению, окруженный толпой оруженосцев и слуг.

Татаро-монголы пятились. Бежать не решался никто, памятуя о печальной участи Шонхора. Однако сдерживать натиск рыцарской конницы легковооруженным степнякам тоже было не под силу. Преимущество дистанционного лучного боя они уже утратили, а в тесной ближней схватке рыцари действовали увереннее.

Но! Между разрозненно наступавшими опольцами и великопольцами появилась небольшая щель. А за ней, за этой щелью…

— По-моему, тот знак орла и льва я уже видел раньше, — сказал Бурангул. — На щите куявского князя.

Татарский юзбаши не ошибся. В тылу атакующих маячила куявская хоругвь с черным орлом на желтом фоне и белым львом на красном. Да и знамя магистра Конрада Тюрингского, к которому подтягивались крестоносцы из разбитой «свиньи», — тоже.

Если поспешить…

Бурцев поспешил. Пришпорив коня, он ринулся в узкий проем между воинством Мечислава Опольского и Сулислава Клеменса. Новгородцы сорвались следом. Татарская сотня помчалась за русичами. В бешеном галопе степные лучники выдергивали из колчанов и накладывали на тетиву последние стрелы.

Это было похоже на скачку между молотом и наковальней. Опольские рыцари с одной стороны, великопольские — с другой… Стоит им сомкнуть ряды, и…

Не сомкнули. У панов обнаружился более серьезный противник. Когда новгородцы и Бурангуловы стрелки вклинились в щель между польскими отрядами, Кхайду наконец ввел в бой тяжелую панцирную кавалерию нукеров. В резерве за холмами оставалась теперь лишь личная гвардия хана.

Всадники в пластинчатых латах, на злых степных лошадках, тоже прикрытых доспехами, спешили на помощь отступавшей легкой коннице.

— Ура-а-а! — тяжеловооруженные нукеры ударили по расстроенным рядам поляков внезапно и стремительно.

Рыцари были ошеломлены. Еще бы! Наткнуться в глубине строя вражеских лучников на бронированную конницу! Однако опольцы и великопольцы выдержали первый натиск с честью — никто не показал спины.

Битва вспыхнула с новой силой. Нукеры опрокидывали копьями и выдергивали из седел крючьями своих пик польских рыцарей из передних рядов. Но в последовавшей затем рубке на мечах и саблях восточные и западные воины оказались достойны друг друга. Поляки превосходили противника в искусстве парного фехтования, а отразить мощные удары их тяжелых мечей было весьма непросто. Зато степняки уверенней держались в седле, лучше маневрировали, а в сабельном бою показывали чудеса ловкости и доводили противника до бешенства нехарактерными для турниров уклонами и обманными выпадами. Да и в групповых схватках кочевники действовали более слаженно, чем одиночки-европейцы.

О русско-татарской дружине на время забыли обе стороны. А дружина Бурцева атаковала куявский отряд. Небольшой — сотни полторы рыцарей и кнехтов, но настроенный весьма решительно. Выставив копья, куявцы тоже пустили лошадей в галоп — навстречу врагу.

Князя Казимира, однако, среди них не было. Странно… Не в правилах Казимира Куявского избегать боя. Для этого нужна весомая причина. Бурцев увидел ее. Причина — весомее не бывает. Аделаида!

Что делает она на Добром поле, где правит бал старуха-смерть?! Казимир и магистр Конрад так надеялись на победу, что решили взять дочь Лешко Белого с собой? Или они здраво рассудили, что в лагере Генриха Силезского сейчас безопаснее, чем в Легницкой крепости, покинутой войсками? Да нет. Конечно же, нет. Необходимость держать строптивую, едва не сбежавшую в Легнице невесту под постоянным присмотром — вот что заставляет тевтонского магистра и куявского князя таскать малопольскую княжну в обозе.

Аделаида в окружении дюжины куявцев сидела в седле, испуганно оглядываясь на поле сражения. Казимир — рядом. Спешно отдает последние указания своим воинам. Тут же выстраиваются в походный порядок уцелевшие тевтонские рыцари. Ага! Магистр с князем почуяли, что дело запахло жареным. Готовятся к отступлению… И увозят с собой Аделаиду. Спасение княжны для них сейчас задача номер один. Победить-то можно и в другой раз, а вот потерять невесту с малопольским приданым — это крах всех планов.

Звук орденских труб… Уже не такой громкий и грозный, как прежде. Жалкие остатки Христова воинства двинулись прочь с Доброго поля.